Ричард Бах - Сказки американских писателей

Но едва огонь опалил Геракла, как он вскочил на ноги. Волосы его уже были охвачены пламенем.

— Что все это значит? — закричал он, ещё не окончательно проснувшись и оглядываясь вокруг так, как будто он ожидал увидеть ещё одного великана.

В этот момент двадцать тысяч луков зазвенели тетивами, и стрелы полетели прямо в лицо Гераклу, жужжа, словно рой москитов. Но я думаю, что не более полдюжины пробили ему кожу, которая была удивительно выносливой, какой, как вам известно, и должна быть кожа у героя.

— Негодяй! — хором крикнули пигмеи. — Ты убил великана Антея, нашего великого брата и союзника нашего народа. Мы объявляем тебе кровавую войну и убьем тебя на месте.

Удивленный пронзительным писком, издаваемым множеством тоненьких голосов, Геракл, затушив огонь в своих волосах, огляделся вокруг, но ничего не заметил. Правда, в конце концов, пристально вглядевшись в землю, он обнаружил у своих ног бесчисленное множество пигмеев. Он нагнулся и, взяв большим и указательным пальцем первого попавшегося, поставил его на ладонь левой руки и поднес поближе, чтобы рассмотреть. Случайно это оказался тот самый пигмей, который произносил речь с поганки и предложил свою кандидатуру для борьбы с Гераклом один на один.

— Кто же ты в конце концов, малыш?

— Я твой враг, — ответил мужественный пигмей, пискнув из последних сил. — Ты убил огромного Антея, нашего брата со стороны матери и неизменного союзника нашего доблестного народа. Мы решили убить тебя, а я, со своей стороны, вызываю тебя на борьбу на равных условиях.

Геракла так развеселили важные слова и воинственные жесты пигмея, что он затрясся всем телом от хохота и чуть не уронил это крохотное существо.

— Честное слово, — воскликнул он, — я думал, что повидал уже немало чудес — девятиголовых гидр, золоторогих оленей, шестиногих людей, трехглавых псов, великанов с горном в животе и бог знает что ещё! Но здесь, у меня на ладони, стоит чудо, которое превосходит все остальное! Твое тельце, мой маленький друг, величиной с мизинец обыкновенного человека. Как же велика может быть твоя душа?

— Она так же велика, как и твоя! — ответил пигмей. Геракл был так тронут неустрашимым мужеством маленького человечка, что невольно проникся к нему уважением, как герой к герою.

— Славный маленький народец! — сказал он, низким поклоном выражая своё уважение к пигмеям, — Ни за что на свете я бы не хотел принести малейший вред таким храбрым воинам, как вы! Ваши сердца мне представляются такими огромными, что я поражаюсь, как они могут умещаться в столь крохотных телах.

Я прошу у вас мира, в доказательство чего сделаю пять шагов и на шестом окажусь за пределами вашего королевства. До свидания! Я буду шагать очень осторожно, чтобы не наступить нечаянно на полсотни из вас. Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Наконец-то Геракл признал себя побежденным!

Некоторые писатели утверждают, что Геракл собрал весь народ в свою львиную шкуру и отнес их в Грецию — в подарок детям царя Эврисфея. Но это неправда. Он оставил их всех до одного на их собственной земле, где, насколько мне известно, их потомки живут и по сей день, сооружая свои крохотные здания, обрабатывая свои маленькие поля, шлепая своих ребятишек, ведя свои маленькие войны с журавлями, занимаясь своими маленькими делами, каковы бы они ни были, и читая свои маленькие истории из древних времен. В этих книгах, должно быть, записано, что много, много лет назад храбрые пигмеи отомстили за смерть великана Антея, прогнав прочь со своей земли могучего Геракла.

Который час?

Известное выражение

Решительно всем известно, что прекраснейшим местом в мире является — или, увы, являлся — голландский городок Школькофремен. Но ввиду того что он расположен на значительном расстоянии от больших дорог, в захолустной местности, быть может, лишь весьма немногим из моих читателей довелось в нем побывать.

Поэтому ради тех, кто в нем не побывал, будет вполне уместно сообщить о нем некоторые сведения. Это тем более необходимо, что, надеясь пробудить сочувствие публики к его жителям, я намереваюсь поведать здесь историю бедственных событий, недавно происшедших в его пределах. Никто из знающих меня не усомнится в том, что долг, мною на себя добровольно возложенный, будет выполнен в полную меру моих способностей, с тем строгим беспристрастием, скрупулезным изучением фактов и тщательным сличением источников, коими ни в коей мере не должен пренебрегать тот, кто претендует на звание историка.

Пользуясь помощью летописей купно с надписями и древними монетами, я могу утверждать о Школькофремене, что он со своего основания находился совершенно в таком же состоянии, в каком пребывает и ныне. Однако с сожалением замечу, что о дате его основания я могу говорить лишь с той неопределенной определенностью, с какой математики иногда принуждены мириться в некоторых алгебраических формулах. Поэтому могу сказать одно: городок стар, как всё на земле, и существует с сотворения мира.

С прискорбием сознаюсь, что происхождение названия «Школькофремен» мне также неведомо.

Среди множества мнений по этому щекотливому вопросу, из коих некоторые остроумны, некоторые учены, а некоторые в достаточной мере им противоположны, не могу выбрать ни одного, которое следовало бы счесть удовлетворительным. Быть может, гипотеза Шнапстринкена, почти совпадающая с гипотезой Тугодумма, при известных оговорках заслуживает предпочтения. Она гласит: «школько» — читай — «горький» — горячий; «фремен» — непр. — вм. «кремень»; видимо, идиом, для «молния». Такое происхождение этого названия, по правде говоря, поддерживается также некоторыми следами электрического флюида, ещё замечаемыми на острие шпиля ратуши. Однако я не желаю компрометировать себя, высказывая мнения о столь важной теме, и должен отослать интересующегося читателя к труду «Oratiunculae de Rebus Praeter-Veteris» [53] «Небольшие речи о давнем прошлом» (лат.). сочинения Брюкенгромма. Также смотри Вандерстервен, «De Derivationibus» [54] «Об образованиях» (лат.). (с. 27 — 5010, фолио, готич. изд., красный и черный шрифт, колонтитул и без арабской пагинации), где можно также ознакомиться с заметками на полях Сорундвздора и комментариями Тшафкенхрюккена.

Несмотря на тьму, которой покрыты дата основания Школькофремена и происхождение его названия, не может быть сомнения, как я уже указывал выше, что он всегда выглядел совершенно так же, как и в нашу эпоху. Старейший из жителей не может вспомнить даже малейшего изменения в облике какой-либо его части; да и самое допущение подобной возможности сочли бы оскорбительным. Городок расположен в долине, имеющей форму правильного круга, — около четверти мили в окружности, — и со всех сторон его обступают пологие холмы, перейти которые ещё никто не отважился. При этом они ссылаются на вполне здравую причину: они не верят, что по ту сторону холмов хоть что-нибудь есть.