Пётр Алешковский - Рудл и Бурдл

Когда Рудл и Бурдл стали похожи на двух розовых поросят, Солнце переключилось на себя, с упоением заколотило по своим, и без того красным, бокам. Завершив процедуру, Солнце скомандовало: «Раз-два, взялись! Прыгай за мной!» — и нырнуло в воду по направлению к берегу.

Рудл и Бурдл последовали его совету и очутились в ледяной воде, приятно охладившей распаренные тела.

— Теперь бегом в ванны. — Солнце покатилось к горе, возле которой многовековая капель выдолбила каменные углубления.

Все разлеглись поудобней. Начался солнечный массаж — Солнце и здесь расстаралось на славу.

— Теперь я понял, что такое солнечные ванны, — сказал Рудл, поворачивая по очереди все части тела навстречу ласковым лучам гостеприимного хозяина.

Бурдл бурчал что-то себе под нос от счастья.

— Теперь утренняя музыка, — провозгласило Светило. — Из-за этой суматохи я, признаться, потеряло счет времени и взяло поэтому за правило все считать утренним. Сколько б я ни ело, я всегда завтракаю, сколько б ни купалось — это утренний душ, так веселее и бодрее на душе, да и после щекотки приятнее думать, что все равно по-прежнему утро, даже если уже пора спать перед выходом на работу.

Вы любите музыку? — поинтересовалось оно.

— Бурдл!

— Рудл-рудл!

— Очень хорошо! Обычно я играю для своих подопечных, — Солнце указало рукой на цветы, рассыпанные по равнине, и они стали весело качать головками, — тем приятней мне будет исполнить мое новое сочинение для уважаемых гостей.

Оно отдернуло занавеску в углу спальни, и взору путешественников предстали многочисленные колокола, колокольчики, треугольники, бубенцы и всевозможные медные инструменты, подвешенные на веревках и веревочках к большой поперечной балке, пристроенной под навесом. В довершение всего тут стоял большой металлофон на длинных бамбуковых ногах в виде расходящихся солнечных лучей.

Солнце поклонилось слушателям и начало опутывать себя всевозможными лямками и веревками. Нацепив громоздкую сбрую, оно взяло в руки две длинные палочки, и концерт начался.

Маленькие колокольчики рассыпали под сводами опочивальни хрустальный звон, выводя основную мелодию. Дробно застрочил металлофон, запели треугольники, прорываясь сквозь гуд большого колокола. Когда истаял последний звук, Солнце молча поклонилось, распутало хитросплетения веревок и вышло к своим гостям, не забыв прикрыть занавеской свой музыкальный уголок.

— Браво! Браво! — закричали друзья.

— Я теперь понял, почему говорят: Солнышко — Колоколнышко, — вскричал Рудл. — Ты так колоколишь, что другая музыка после тебя покажется пресной.

— Ну что ты, — улыбнулось Солнце, — всякая музыка хороша, я не умею создавать только грустную музыку, слишком много печального вокруг, чтобы самому горевать и лить слезы.

— Совершенно правильно, — произнес Бурдл, — мы затем и пришли, чтобы выяснить, что тут происходит. Побывав у снопсиков и у Профессора, мы хотели спросить у тебя, что можно сделать и как вернуть твою ласку обитателям предгорий, оплакивающим лунное засилье и дрожащим от ночного холода и сырости.

— Я и само не знаю, — опечалилось Солнце. — Конечно, я хочу светить всем и столько, сколько положено, но эти лунарики так смешно щекочут, что я поневоле должно прятаться от них здесь. Только баня и ванны спасают меня от их хоботков, после которых я возвращаюсь с болящими боками и совершенно разбитое. Я ничем не могу помочь, придется, видно, вам отправиться к лунарикам и Месяцу и договариваться с ними. Идите и действуйте как мои гонцы, но предупредите их, что так не может долго продолжаться, — горы совершенно больны, от постоянных ночных перебежек у них развилась хроническая трусливость, коровки устали, а бедные снопсики, — Солнце отвернулось и смахнуло слезу, — о них вообще нечего говорить. Идите скорей, может, вам удастся о чем-то договориться. По моим наблюдениям, у лунариков острая нехватка сна, а это может перерасти в опасное заболевание, которое даже я не в силах буду исцелить. Я, правда, обещало накормить вас завтраком, но мы слишком долго купались, и теперь мне пора, Месяц уже уплывает, так что завтракать будем в следующий раз.

Рудл и Бурдл вывели Солнце из спальни, и оно, еще раз попрощавшись, начало подниматься в небо. Стражи-подсолнухи закрыли свои лица лепестками, погрузились в сон. Вслед за ними заснули и остальные цветы. На равнине воцарилось молчание.

Солнце поднялось почти до самых вершин синих гор, в последний раз обернулось и стрельнуло лучом в дальний край равнины между двумя снежными пиками.

— Вам туда! — прокричало оно и покатилось по небосводу.

На краю солнечной равнины между двумя высокими горами стояла сосновая роща. Несметное полчище лунариков облепило деревья так, что на них не осталось ни одной свободной хвоинки. Многим не досталось места, и они вынуждены были цепляться за своих товарищей, образуя длинные цепочки. Лунарики спали головой вниз, нервно подергивая хоботками, как будто желали отогнать назойливые сновидения.

Некоторые, видимо, продолжали во сне погоню за Солнцем и поэтому не прекращали гудеть крыльями. Глаза у всех были полуприкрыты, словом, лунарики были очень неспокойны, даже отдыхая.

То тут, то там кто-то принимался чесать свой хоботок лапкой и спросонья отпускал ветку. Тогда вся закрепленная цепочка летела вниз и, обиженно гудя, некоторое время барахталась в траве, чтобы затем снова прицепиться к дереву и моментально заснуть.

Рудл и Бурдл встали на цыпочки и пошли тихо, но вдруг на голову им свалилась целая куча гудящих лунариков. Прожужжав друзьям все уши, они взмыли в воздух и, толкаясь, принялись занимать освободившиеся места. Одному, самому маленькому, места не нашлось. Всюду его встречали грозно шевелившиеся хоботки, не желавшие принимать его в свою цепочку. Бедняжка окончательно проснулся от такой несправедливости. Открыв глаза, он увидел Рудла и Бурдла и подлетел к ним.

— Простите, — пропищал малыш, — нельзя ли за вас где-нибудь зацепиться? Мне, как всегда, не досталось места.

Он попытался устроиться на Рудловом носу, но был незамедлительно согнан возмущенным хозяином.

— Я же всего ненадолго, — взмолился лунарик, — так спать хочется, еле крылышками машу, а скоро Ворон прилетит, не до сна будет.

— Нет уж, только не на моем носу, — отмахнулся Рудл.

— Ну, тогда у вас, — Летун сделал попытку спикировать на нос Бурдла.