Наталья Русинова - Кикиморские сказки

Зато наверху на улице грянули крик да плач!

— Мамаша хватилась! — шепнула Ненастя.

— Ничего, ничего, — затараторили кикиморы, — мы теперь тебя сами воспитывать будем, нечего им с такой голосистой девчонкой возиться!

— Платье у тебя прямо чистющее, в таком скакать-то по болоту неудобно, — сказала востроглазая Забава и вылила на платье ушат черной болотной воды.

— Щеки у тебя какие розовые! — удивилась пухленькая добродушная Купава. И пошлепала по Викикным щекам чумазыми ладошками.

— И кудряшки красивые, — застенчиво добавила румяная Заряна и высыпала Вике на голову горсть опилок, для украшения.

Каждая кикиморка что-то добавляла, и через минуту Вика сидела в болоте, вцепившись в кочку, вся обвитая водорослями, облепленная тиной и заваленная ракушками. Добрые кикиморы, чтобы ее развеселить, насовали ей в карманы зеленых лягушат. Теперь Вику ни за что нельзя было отличить от кикиморы. А сестренки сидели вокруг на кочках и строили рожицы, чтобы ее развеселить.

От страха девчонка боялась даже пикнуть. Она очень вежливо и тихо сказала главной кикиморе Ненасте:

— Тетенька, отпустите меня, пожалуйста, к маме. Я никогда не буду больше верещать.

— Да что ты! — удивилась Ненастя. — Верещи сколь хочешь! У нас знаешь, как здоровско жить — скачи себе на здоровье по болоту, лови хоть мух, хоть мошек — никто тебе не запрещает. А на пузе любишь — так мы тебя и на пузе по болоту потаскаем! Надо прямо сейчас?

Вика изо всех сил затрясла головой, отказываясь.

— Слышь, как на горе-то кричат? — уговаривали кикиморы. — Наподдают тебе, когда найдут. Оставайся!

— А ну-ко, открой рот! — встревожилась Ненастя. — Чего это у тебя там напихано?

Вика послушно открыла рот.

— Ах ты, бедная, бедная! Ну, теперь понятно, отчего ты так орешь да на пузе катаешься. А мамашам этим не в догад в рот ребенку заглянуть! — рассердилась Ненастя. — Глядите, язык-то у нее распух!

Она раскрыла Вике рот, поймала пальцами кончик языка, и все кикиморы по очереди с ужасом заглянули туда и заохали.

— Ничего, ничего, — гладила ее по головке Ненастя, — я корешки целебные в болотах найду, сделаем тебе настоящий язык, тонкий, как у нас! Смотри! — и все кикиморы разом высунули свои узкие, длинные полуметровые языки и дружно закачали ими в воздухе.

Тут-то Вика от страха и заверещала.

Крик на горе прекратился. Через минуту послышался топот и грохот ухватов.

— Вика! Доченька! — голосила мама.

— Ну, бабки с горы бегут и ейная мамаша, — поежились кикиморки. — Ныряем, что ли?

Вика вцепилась в кочку.

— Да ты никак испужалась? Не бойсь! В омуток нырнем и пересидим до ночи. Под водой они нас нипочем не выловят!

Вика пискнула, как комарик, и вцепилась в кочку крепче.

— А мы тебе мошек наловим, — улещали кикиморы. — Голодная небось? Смотри, как нашим-то языком мошек ловить ловко! — и они дружно, будто маленькими бичами, защелкали языками. Кикиморки торопились: шутка ли, бабки-то подбегают.

— Али не хочешь с нами нырять? До вечера только? Хоть в гости? — печально спросили они.

Вика испуганно покрутила головой.

— Ну, прощай тогда, — горько сказали кикиморы и поныряли все. Личики у них были печальные. Думали: такую дочку себе голосистую нашли, а надо же!

Вику вытащили из болота, согрели, приласкали, отмыли.

— Как же ты в болото угодила, миленькая?

А Вика молчит, будто воды в рот набрала.

— Мала еще, чтобы понимать что-то, — решили бабки.

А капризы-то все прошли! Вот чудо.

Не вышло у кикимор с дочкой. День погрустили, а потом снова за старое: смех да игры, да забавы. Набегаются кикиморы, напрыгаются, усядутся под забором, тогда Ненастя выпускает своих ягнят. Нырнет за ключом на дно пруда, откроет ржавый пудовый замок, ягнята и выбегут. Носятся, скачут, радуются. Сами курчавые, мягкие, веселенькие, резвые. А цвета — ярко зеленого. Потому что ягнята у кикиморок не простые, а моховые.

А сарайчик, где они днем заперты, — стоит всю ночь с распахнутыми воротами. Он старый, покосившийся, стоит меж двух хозяйских домов. Невесть кто и когда его построил, и хозяина у него давно нет. А хозяйки тут — кикиморы. С крыши мох свисает зеленобородый. Хорошо растут моховые бороды! Сырости хватает: каждую ночь кикиморы в мокрых юбках на крыше сидят.

Бегают ягнята за своими кикиморками, дробь ножками выбрыкивают, тоненькими копытцами по крыше «цок» да «цок». Голоски нежные «бе-бе».

Проснутся жители, слушают: чудится? мерещится? что это такое может быть? Погадают-погадают, а выйти посмотреть боязно.

Любят кикиморки своих ягнят — гребешками причесывают, ленточки завязывают, скачут да прыгают вместе, попить к ручейку водят.

А борода длинная растет-растет, да ухмыляется: как свесилась с крыши (длинна отросла), так оторвется — шлеп на землю! Глядь — и еще один ягненок моховой побежал к братцам. Глазками сверкает, к кикиморкам в карман тыкается, а у тех и хлебушек припасен: сами не съедят, для ягнят приберегут. Диковинка!

Наигрались как-то раз кикиморки с ягнятами, скатились в болото и быстро утихомирились. Они еще поскакивали по кочкам, но уже наступало оцепенение, когда хочется спать и тянет на дно. Они вот-вот должны были нырнуть, но что-то держало их сегодня на поверхности. Что-то было не совсем так в болоте. И только когда на горизонте показался краешек солнца, они заметили корзинку-колыбель.

Она была из ивовых прутьев и покачивалась на воде. Из нее торчали чьи-то маленькие беленькие лапки. Сестренка! Новенькая сестренка!

Корзинка была доверху набита чудесным лесным мхом, на мху спала крохотная кикиморка в голубой юбочке. Рядом лежали бутылочка с молоком и россыпь клюквы.

Они осторожно вытащили ее, взяли на руки. Они быстро передавали ее из рук в руки и радостно рассматривали.

— Теперь-то мы знаем, откуда берутся сестренки, — гордо сказала Ненастя. — А лапки-то у нее какие крохотные! И белые совсем. Не потемнели еще!

— Да нет, это, наверное, от солнца так кажется, на самом-то деле они зеленые, как у нас, — заспорили было кикиморки, но малышка открыла глаза и зевнула, показав крохотный язычок.

— Видели, видели?! — с восторгом заверещали кикиморки.

— Глазки-то у нее голубые, и язычок еще не вырос — коротенький. Теперь-то мы знаем, какие бывают младенцы. Таким язычком она и мошек-то пока ловить не сможет! А подрастет — у нее все будет так же здоровско, как у нас: лапы — зеленые, язык — длинный! Что же с ней сейчас делать? На дно утянуть? Или тут оставить?

Малышка спала спокойно, и они решили оставить ее в камышах. Что они наделали! Даже песенка такая есть: «Кикиморка — дружок, короткий разумок!»… Они нырнули и спали тут же, в омуте под корзинкой, время от времени выныривая и проверяя, как она спит.