Худайберды Тухтабаев - Волшебная шапка

Они поспешно направились к стенгазете. Глядя на них, другие тоже тронулись за ними: а вдруг там написано что-то интересное? Через минуту к стенгазете было не подступиться. Поэтому кто-то начал вслух для всех читать эту заметку про меня. А называлась она: «Хашимджан у нас старательный парень». Убедившись, что всё идёт как надо, я покачал головой, стыдя сам себя («Должен же человек иметь скромность!»), вышел в коридор и оттуда, через приоткрытую дверь, наблюдал за происходящим в классе.

– Кузыбай-ака, да сын у вас, оказывается, что надо!

– А то вы думали! Он днём и ночью за книжками сидит. Это Саддиниса сделала его человеком… – горделиво ответил папа.

Минут через десять началось собрание. Вахид Салиевич для начала рассказал, каким онпринял класс, с какими столкнулся трудностями, затем продолжал:

– Я рад, что меня назначили руководителем именно этого класса. Я не ошибусь, если скажу, что все тридцать шесть учеников, весь шестой «Б» класс – это трудолюбивый, старательный, способный народ. Никакого труда не жалко на таких детей. Вот возьмём, к примеру, Хашимджана Кузыева. Когда я ознакомился с его табелями за шесть лет, признаться, пришёл в ужас. По многим предметам у него были тройки и двойки. Дурная слава шла о мальчике по всей школе. «Да неужели он такой бездарный, этот Хашимджан Кузыев?» – подумал я и вскорости убедился, что ничего подобного. Смотрите сами. В этой четверти у него хорошая успеваемость, очень даже хорошая. Четвёрка по физике, по родному языку – пятёрка…

Кто-то робко хлопнул в ладоши, осёкся, но его поддержал ещё один, к нему присоединился ещё один, другой, и класс разразился громкими аплодисментами.

Потом Вахид Салиевич прочитал отметки по журналу. Оказалось, что только у Саддинисы по всем предметам пятёрки, у Хамрокула – шесть пятёрок, у Таштемира – четыре, а у остальных по две-три. Я слушал про успехи своих друзей и думал: «Подождите, я ещё покажу себя! В третьей четверти добьюсь трёх пятёрок, а в четвёртой – самое меньшее – пяти, иначе не называться мне Хашимджаном!» Но тут же моя радость омрачилась. До моего слуха дошло, что говорят о моём друге, батыре-волкодаве Акраме. Оказалось, что он получил за эту четверть четыренеудовлетворительные отметки. «Эх, – подумал я, – поскорее бы кончилось это собрание, побежал бы к другу, утешил, обнадёжил, что не всё ещё потеряно». Я уже не слушал, кто о чём говорил. Только на обратном пути, когда папа поинтересовался, почему я такой хмурый, пошутил, горестно улыбаясь:

– Всё думаю, смогу ли я работать с вами на тракторе, когда брошу учёбу.

– Дурачок, и не смей об этом думать. Теперь я убедился, что можешь ты учиться, Хашимджан, можешь! А водить трактор я тебя так и так обучу.

Пионерский лагерь раскинулся на живописном склоне древней горы. Вдоль аллей высятся могучие тополя. Древнейшие чинары в три обхвата окружают игровые площадки, даруют тень и прохладу. Серебристые ивы склонились над водой, ласково гладят ветвями её блестящую поверхность. В быстрой речке с прозрачной водой играют рыбки.

Послеобеденное время. Ребята разошлись по разным углам: кто играет в волейбол, кто читает, кто сидит над шахматами. У реки на песчаной отмели загорают человек пятнадцать почерневших под солнцем ребят. Им никакого дела до красот природы, окружающей их. Они внимательно слушают парнишку высокого роста, худощавого, чёрные глаза которого то и дело вспыхивают озорным светом. Вот мальчик замолчал, вскочил на ноги, с хрустом потянулся, сделал несколько гим – настических упражнений, затем сальто и объявил:

– На сегодня хватит, друзья. Никогда в жизни так много не говорил.

– Нет уж, давай заканчивай!

– Ну что ты тянешь, рассказывай, раз начал.

– Что стало с волшебной шапкой? – посыпались вопросы.

Хашимджан – а этот худощавый, высокий мальчик был именно он – ещё раз потянулся, сел, нагрёб на голые ноги горячего песка.

– Ладно, тогда слушайте дальше. Здорово пожалел я друга своего закадычного, батыраволкодава Акрама. На другой день спозаранку заявился к нему. Ещё солнце не встало, а он уже в зарослях колючки ставил капканы на лисиц.

«Почему вчера не был на собрании?»

«Я не буду учиться, – махнул рукой Акрам. – Вырасту, тогда, быть может, и пойду учиться. Папа у меня тоже начал учиться в тридцать лет».

Акрам помолчал малость, повздыхал, но потом загорелся, как обычно, начал говорить, что хитрее лис нет другой твари, и если капкан не замаскируешь как следует, то они сразу чуют опасность и близко не подходят к западне.

Стоял я возле своего друга дорогого и не мог отделаться от горьких мыслей. Не знал, как убедить его, что он ошибается. Да и нелёгкое это дело – что-нибудь втолковать такому: Акрам упрям, как сто ослов. Быка легче научить слушать музыку, чем заставить Акрама послушаться чужих советов.

После долгих раздумий я решил подарить ему свою волшебную шапку. Акрам поначалу не поверил, что шапка волшебная, но когда испытал, убедился в её чудесной силе, от души поблагодарил меня.

«Спасибо, друг, вовек не забуду твоей доброты!» С этими словами он исчез… Я ждалждал его, но не дождался. Пришлось отправляться домой.

После этого я с головой окунулся в учёбу. Как и наметил, в третьей четверти по трём предметам получил пятёрки. А в четвёртой у меня было уже пять пятёрок, чему немало удивился даже я сам. На торжественном вечере в честь окончания учебного года наш дорогой директор Атаджан Азизович объявил:

«За отличную учёбу и примерное поведение Хашимджан Кузыев награждается бесплатной путёвкой в пионерский лагерь „Отличник“.

Представляете, какой почёт, а? Но когда я отказался, мне сказали: «Если тебе оказывают почёт и уважение, то будь добр, миленький, цени это». Вот так, мои голые друзья, я и оказался в таком прекрасном лагере вместе с вами. Всё, что я рассказал вам, истинная правда, всё это я пережил сам. Ну… может быть, присочинил где-нибудь малость, да уж вы, я надеюсь, простите меня. Когда человек увлечётся, он может что-то преувеличить, что-то приукрасить, верно говорю?

– А что сталось с Акрамом?

– О приключениях Акрама я расскажу в другой раз…

В этот момент над лагерем взвился серебристый голос горна: он звал на полдник. Ребята попрыгали в воду, умылись, оделись и наперегонки помчались в столовую.

Впереди всех бежал Хашимджан.

Товба! – возглас удивления, соответствующий русскому «О боже!».