Константин Хайт - Кошачья жизнь Олега Матвеева

Проснулся он от холода. Стоял глухой предрассветный час, когда солнце еще не вышло из-за горизонта и не согрело землю вялыми осенними лучами. Кругом было темно. Олег приподнял голову и к своему ужасу увидел, что лодка вовсе не стоит больше на якоре, но мчится по течению реки, которая в этом месте разлилась, сделалась невероятно широкой и стремительной. Затем, по мере того, как его глаза осваивались с темнотой, мальчик разглядел впереди себя покрытую шерстью спину. Зверь сидел на носу лодки и стремительно гнал ее вперед, поочередно погружая в воду мощные лапы то с левого, то с правого борта. Ему не нужны были весла, каждый гребок толкал лодку так, что казалось, будто она сейчас начнет кружиться, словно волчок. Но следовал новый удар лапы по воде, затем еще, еще… вода вспенивалась вокруг бортов, за корму убегали белые светлячки водоворотов.

Затем Олег ощутил на себе чей-то взгляд. Он быстро обернулся и увидел рядом с собой два горящих зеленых глаза.

– Ну как настроение?– раздался из темноты голос, отдаленно напоминающий кошачье мурлыканье, но вполне внятный, хотя и негромкий. Голос несомненно принадлежал обладателю светящихся зрачков, хотя поверить в это было трудно.

– Ерунда,– сонно пробормотал Олег,– кошки не разговаривают.

– Ясное дело не разговаривают,– насмешливо отозвался тот же голос.– А о чем с вами, человеками, разговаривать? «Ну-ка Мурочка, выпей еще молочка?» «Виктор Васильевич, насыпьте мне, пожалуйста, свежих опилок?».

Олег недоверчиво тряхнул головой. Спать ему больше не хотелось.

– Везучий ты, однако,– заметил голос.– Лично я бы ни за что не стал ночевать в лесу, где водятся гоблины, да еще так близко от их лагеря.

– Какие гоблины?– озадаченно спросил Олег. Разговаривать с кошкой было как-то неестественно.– Гоблины же бывают только в сказках.

– Угу,– отозвался большой зверь, продолжая методично рассекать воду ударами лап,– гоблины в сказках, коты не разговаривают, а пумы водятся исключительно в западном полушарии.

Олег, чьи глаза уже успели привыкнуть к темноте, пригляделся внимательнее. Зверь на носу лодки казался самой настоящей пумой, или кугуаром, кому как приятнее называть. Между тем, мальчик отлично знал, что в наших краях пуму можно встретить разве что в зоопарке. Тут было о чем подумать.

– Постойте,– сказал он, наконец, так и не придумав ни единого объяснения,– но если бы в здешних лесах водились гоблины, их бы непременно заметили! Это ж не джунгли, здесь люди живут.

– Э, дорогой,– большой полосатый кот с длинным пушистым хвостом осторожно перебрался на корму лодки,– после встречи с дюжиной гоблинов рассказывать об этом обычно некому. Впрочем, днем они не появляются и от людей держатся подальше, если не уверены наверняка, что справятся со всеми и сразу. Но не думаю, что это относится к маленьким мальчикам, заблудившимся в чащобнике прямо перед их лагерем.

Олег вздрогнул. Он никогда не видел гоблина, ни живого, ни даже чучела, более того, он вовсе не верил в их существование, но кругом было так сумрачно и тоскливо, что неприятные мысли укоренялись в голове с небывалой охотой.

– Скажите,– спросил он робко,– вы отвезете меня домой? К маме?

При мысли о маме он чуть не разрыдался.

– Извини, приятель,– заметил кот, который, несмотря на маленький рост, видимо, был старшим.– Мы бы с радостью. Но нам вовсе не улыбается окончить жизнь на гоблинской пике, а кроме того, у нас важное дело, и нам нельзя попусту терять время.

– Куда же мы тогда едем?

– Хм… Для начала придется отвезти тебя к командору. Мы ведь всего лишь разведчики, обыкновенные моряки, а твое дело хитрое, и в такие нам встревать не положено.

Мальчик замолчал. При виде широкой кугуаровой спины, ему страшно было представить, каков из себя этот загадочный командор. Кроме того, сейчас ему было над чем поразмыслить и без новых вопросов.

– Ты вот что,– сказал кот после некоторого раздумья,– прилег бы, да подремал малость.

– Спасибо. Я спать не хочу.

– А ты все-равно приляг,– повторил кот настойчиво.– Река тут узкая, а дальше будет еще уже. Гоблинам с берега все видно. На нас с Умякой они не нападут: Париж, знаешь ли, не стоит мессы, но если тебя заметят – точно бросятся.

Олег опустился на влажное дно лодки.

– А почему они именно на меня бросятся?– поинтересовался он, переворачиваясь на спину.

– Лежи-ка тихо,– посоветовала пума басовитым шепотом, которого почему-то очень не хотелось ослушаться.

Мальчик перевернулся на бок, подложил под голову руки и, убаюкиваемый ровным плеском воды за бортом, снова погрузился в сон.

* * *

На этот раз никакого неба над головой не оквзалось. Леса тоже не просматривалось, равно как и ничего другого, кроме гладко струганных досок без сучков, трещин и щелочек.

Олегу раньше не доводилось бывать в море, но по плеску и качке он догадался, что находится на корабле.

Кроме мальчика, в крошечной каюте не было ни души. Олег полежал немного в надежде, что за ним придут, но никто не являлся. Постель была жесткая, неудобная, вместо одеял и подушек на ней было только рыжее покрывало из материала, удивительно похожего на собачью шкуру. Поворочавшись под ним немного, отчего вся его одежда покрылась толстым слоем шерсти, Олег решительно поднялся и потянул в сторону раздвижную деревянную дверь.

На палубе было прохладно, дул довольно сильный ветер, откуда-то слева иногда долетали мелкие брызги.

Посреди палубы в кольце троса сидел Умяка и тер морду широкой когтистой лапой. От пальцев до сгиба – правильно ли называть его локтем или все-таки коленом Олег не знал – у него виднелся длинный застарелый шрам, частью заросший шерстью, частью голый широкий и красный.

– Проснулся?– спросила пума неприветливо. Вообще вид у нее был довольно угрюмый, а манера разговаривать – лаконична до неприличия.– Тогда идем к командору.

Умяка отворил еще одну раздвижную дверь, деревянную, как почти все на корабле, и ввел мальчика в небольшую рубку. Львиную долю помещения здесь занимал невысокий стол. Какого-либо подобия стульев или скамьи вокруг него Олег не заметил, зато сразу разглядел огромную карту, занимавшую всю поверхность стола и местами свешивающуюся вниз. Прямо на карте, ближе к краю, лежал крупный иссиня-черный кот и что-то сосредоточенно вычерчивал, зажав карандаш между когтями большого и указательного пальцев. Когда корабль встряхивало особенно сильно, кот вытягивал левую лапу и хватался когтями за сетку, натянутую под потолком каюты. Затем снова осторожно убирал когти и продолжал свое занятие, всячески стараясь не повредить бумагу.

– Командор Фэйтл?– осторожно позвал Умяка, когда стало ясно, что черный кот не обращает на них с Олегом никакого внимания.