Ольга Люкшина - Опара – городок

Тёртый Калач на минуту отвлёкся от чтения газеты, когда услышал последнюю новость. Она очень обрадовала старика, и дедушка загадочно улыбнулся.

Новости из музея Великого Колобка очень сильно огорчили бабушку Тюрю:

– Слышишь, Калачик! Я предупреждала тебя, что чеканки надо было отдать лично в руки директору музея Хлебному Мякишу. Теперь невежественные опарцы вроде Дырников будут думать, что картины подбрасывает в Сусеки сам Колобок.

– А если он отказывается их брать? Говорит, что вешать уже некуда. Вот скажи, старая, что мне тогда делать? Ну не в лес же на продажу их везти? И в Дарнице, и в Тортищеве, и в Сухомятке уже всё завалено чеканными Колобками… А я без работы жить не могу. Без творчества – смерть… и пустят тогда меня на панировочные сухари! – грустно ответил старик.

– А что, по поводу Ягодного леса идея совсем не плохая! Я думаю, что даже лиса наверняка хотела бы приобрести портрет того, кто прославил её имя на века… – В Тюре проснулся хлебный коммерсант.

– Так она же агрессор! – парировал дед.

– Ну и что… а зато какой! – восхищаясь масштабом лисьего преступления, прошамкала беззубым ртом Тюря. – Такую плутовку ещё поискать! Сейчас в Опаре многие хлеборейцы говорят про лису, что от неё одна польза и никакого вреда.

– Тьфу на тебя, дура! – обиделся Калач, вновь погружаясь в газету «Хлебная правда». – Лиса сгубила лучшего представителя хлебного народа! Нет ей прощения! Нет!

Пока старшие Пшеничные обсуждали роль лисы в истории хлебного народа, девочка под псевдонимом Каравай работала не покладая рук. Малышка старательно заталкивала праздничные украшения в высокую и пышную причёску старушки. Благодаря стараниям ребёнка Тюря очень скоро приобрела вид празднично украшенной ёлки, хотя до Нового года было ещё очень-очень далеко.

Мама Булка приготовила чечевичную похлёбку и решила пригласить детей и гостей на кухню, за стол, отведать горячего. Хозяйка вошла в гостиную и так удивилась, что даже выронила половник. Тёртый Калач отвлёкся от чтения газеты, Тюря повернула голову на резкий звук, Каравай замерла на диване, держа в руках облысевшую гирлянду.

– Караул! – крикнула Булка. – Надо срочно спасать бабушку!

Тёртый Калач, внимательно присмотревшись к Тюре, так испугался, что на короткое время потерял дар речи, а потом от испытанного шока притворился слепым и глухим.

Только Булка не растерялась, она начала командовать, героически спасать свекровь.

– Рогалик! – крикнула мама.

Хлебный поэт моментально откликнулся и прибежал в гостиную.

– Рогалик, дедушка, надо срочно пропылесосить бабушку!

Каравай поняла, что сделала что-то неправильно, и решила убежать, пока её не поймали и не наказали. В суматохе малышка спряталась в шкафу. Там было её убежище. Под одеждой девочка прятала много важных для неё вещей: кукольную посуду, детские книжки, фонарик, цветные карандаши и бумагу. Младшая Пшеничная зарылась в мамину шубу, схватила запелёнатого пупса Батончика с соской и затрясла его, закачала.

Когда Тёртый Калач всё-таки узнал любимую супругу, то к нему вернулись и слух, и голос:

– Пылесосить не будем, – отказался он, разглядывая бабушку как заморскую диковинку. – Будем вычесывать!

– Хорошо, это долго, но более надёжно, – согласилась мама Булка. – Я не хочу, чтобы прекрасные бабушкины волосы засосало в пылесос…

Каравай наконец поняла, какую ошибку она допустила. Очень осторожно, чтобы её не нашли и не призвали к ответу, малышка приоткрыла дверцу шкафа, выглянула из затемнения и дрожащим голосочком добавила:

– …вместе с бабушкой…

Теперь настала очередь испугаться Тюре. Старушка попыталась подняться с дивана, но это ей не удалось. Ноги бабушки были крепко связаны гирляндами, теми самыми, что остались без мишуры. Крепкие, тщательно запутанные верёвки сковали старшую Пшеничную, как пленницу. Тюря попыталась освободиться, но и руки оказались надёжно связаны.

Дедушка и мама подхватили похожую на мумию Тюрю, с трудом поставили на ноги и волоком потащили в комнату Рогалика. Втроём они попытались освободить бабушку из плена, с огромным трудом распутывая гирлянды и вытаскивая из волос старушки ёлочную мишуру.

У мамы Булки была привычка снимать стресс за пианино. Музыка действовала на неё, как успокоительное. Точно так же музыка действовала и на Каравай.

Погрустневшая девочка осторожно вылезла из шкафа. Малышка положила игрушечного Батончика сверху на пианино и, подражая маме Булке, сначала заиграла на музыкальном инструменте, а потом запела. Пока взрослые приводили бабушку Тюрю в порядок, она играла всё громче и громче, напевая арию Ватрушки из оперы Безе.

– Пусть я Ватрушка,

И пусть толстушка,

Но у меня ведь есть изю-мин-ка:

Я веселушка

И хохотушка,

Я так румяна, и я так легка!

Гремят фанфары!

Эй, Кулинары,

Спасибо вам за то, что испекли.

Мне очень дорог

Ванильный творог –

За ним отправлюсь хоть на край земли!

Творог! Творог! Творог! Творог!

Как вы уже знаете, в Мучном переулке, кроме семейства младших Пшеничных, проживала знаменитая Ромовая Бабка, которая состояла в тесном родстве с такими знаменитыми Сдобно-Дрожжевыми опарцами, как Докторский Хлебец и Крендель. Громкое пение Плюшки разбудило соседку и вывело из себя. Всю ночь бабуля гнала на ромовом аппарате чистейший ром и, конечно, хотела поспать подольше. Тайная лаборатория Ромовой Бабки, где она занималась производством запрещённого в Опаре напитка, находилась в подвальном помещении. Вход туда располагался в жилой комнате под ковриком. Накануне Ромовая Бабка изготовила из тростникового сахара рекордное количество напитка, который собиралась распространить среди местных хулиганов и страдающих от одиночества хлеборейцев.

Когда-то Ромовая Бабка проживала в городе Тортищеве и даже была замужем за Ванильным Кексом. Позже случилось так, что ей пришлось переехать. Но избавиться от пагубных привычек она не смогла. О Кексе Бабка забыла быстро, а вот про ром забыть не могла. Даже во сне ей снились исключительно ром и ромовый аппарат, которым она невероятно дорожила, потому что без нужной техники приготовить дорогой напиток было практически невозможно.

В ту ночь Ромовой Бабке во сне привиделся змеевик с трубочками, колбочками, а также медный таз, в который капал чудодейственный напиток. Вдруг сквозь дрёму она услышала припев из арии «Ватрушки». При слове «творог» Бабка резко вскочила с постели. Голова её раскалывалась, глаза слипались, соображала она плохо. Когда пение стихло, Дрожжевая сдоба опять легла, начала ворочаться с одного бока на другой, но повторно заснуть не получилось. Домик ходил ходуном, стеклянная посуда, в которую она разливала ром, дребезжала, вокруг раздавались ужасающие звуки. В Ромовой Бабке скопилось столько злости, что не передать словами! Любительница алкогольного напитка выскочила из домика как ошпаренная и побежала выяснять отношения к Пшеничным.