Сборник - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Мать Бедр-Эд-Дина страшно рассердилась и сказала:

– Сходи к пирожнику, принеси нам от него соусники варенья и подай его твоему хозяину, для того чтобы он решил, которое из двух вкуснее.

– Хорошо, – отвечал евнух, и, взяв от него соусники и полчервонца, он направился к пирожнику и сказал ему: – В палатке моего господина вышел спор из-за твоего варенья и того, что сварили дома; и потому дай нам на эти полчервонца твоего самого лучшего варенья, тем более что меня уже из-за тебя побили.

– Клянусь Аллахом, – смеясь, отвечал Бедр-Эд-Дин, – никто лучше меня и моей матери не варит этого варенья, а она далеко отсюда.

Он наложил полный соусник и подправил варенье мускусом и розовой водой. Евнух поспешно понес его домой, и мать Гассана, взяв его и попробовав, тотчас же угадала, кто варил это чудное варенье, и, громко крикнув, упала в обморок. Это происшествие поразило визиря. Бесчувственную мать Гассана опрыснули розовой водой, и она, придя в себя, сказала:

– Если сын мой находится еще на этом свете, то только он мог сварить подобное варенье. Это сын мой Гассан Бедр-Эд-Дин, я не сомневаюсь. Так варить никто не умеет, кроме его и меня, а его выучила этому я!

Визирь, услыхав эти слова, страшно обрадовался.

– О, как жажду я найти сына моего брата! – вскричал он. – Неужели судьба, наконец, соединит нас? В этом случае я уповаю только на одного Бога, да прославится имя Его!

Он тотчас же встал и, позвав свою мужскую прислугу, сказал:

– Двадцать человек из вас должны тотчас же отправиться в лавку пирожника и разрушить ее, а самому пирожнику связать назад руки его чалмой и силой привести его сюда, но не причиняя ему ни малейшего вреда.

– Хорошо, – отвечали они.

Визирь тотчас же поехал во дворец наместника Дамаска и, представившись ему, показал письмо султана. Начальник, поцеловав грамоты и приложив их ко лбу, спросил:

– Кто обидчик твой?

– Человек по ремеслу пирожник, – отвечал визирь.

Наместник тотчас же приказал своим приближенным отправиться к пирожнику, но они нашли лавку уже разрушенной, так как слуги уже исполнили приказание визиря и ждали возвращения своего господина из дворца.

«Что могли они найти в варенье? – думал между тем Бедр-Эд-Дин, – чтобы из-за этого подвергнуть меня такому наказанию?»

Визирь, вернувшись от наместника, от которого он получил позволение взять обидчика своего и увести его, велел позвать к себе пирожника. Вследствие этого его привели с завязанными назад руками, и Гассан, увидав своего дядю, горько заплакал и сказал:

– О господин мой! Какое сделал я преступление?

– Это ты сам варил яблочное варенье? – спросил его визирь.

– Сам, – отвечал он, – оно столь дурно, что вы хотите отрубить мне голову?

– Это еще самое слабое наказание, – отвечал визирь.

– Неужели я не узнаю, в каком преступлении меня обвиняют? – спросил Гассан.

– А вот сейчас узнаешь, – отвечал визирь и крикнул своей прислуге: – Подведите верблюдов.

Гассана тотчас же взяли, положили в сундуки и, замкнув его, отправились с ним в путь. Ехали, не останавливаясь до самой ночи. Сняв Бедр-Эд-Дина, прислуга покормила его, и все отдохнули, после чего его заперли опять в ящик и повезли до следующей станции. Тут его опять сняли, и визирь сказал ему:

– Это ты сам варил яблочное варенье?

– Сам, господин мой!

– Наденьте колодки на его ноги, – распорядился визирь. Ему надели на ноги колодки, снова уложили его в сундуки и направились в Каир. Прибыв в квартал, называвшийся Эр Рейданеехом, визирь приказал вынуть Бедр-Эд-Дина из сундука и, призвав плотника, сказал ему:

– Сколоти для этого человека позорный столб.

– Что хочешь ты делать со столбом? – спросили Бедр-Эд-Дин.

– Я хочу пригвоздить тебя к нему, – отвечал визирь, – и, приколотив гвоздями, провести тебя по всему городу.

– Да за что же хочешь ты поступить так со мной?

– За твое дурное приготовление яблочного варенья. Зачем не кладешь ты в него перца?

– И за то, что я не кладу перца, – вскричал Бедр-Эд-Дин, – ты хочешь казнить меня? Разве не довольно тебе того, что ты заключил меня в сундук и кормил кое-как?

– За то, что ты не положил перцу, – ответил визирь, – ты поплатишься не более и не менее, как своею жизнью.

Услыхав это, Бедр-Эд-Дин были страшно поражен. Проклиная судьбу свою, он погрузился в глубокое раздумье.

– О чем ты задумался? – спросил его визирь.

– Глупый человек, – отвечал он, – неужели, если бы ты был поумнее, ты поступил бы так со мною только из-за того, что я не положил перцу?

– Мы обязаны наказать тебя, – отвечал визирь, – для того чтобы ты не сделал этого во второй раз.

– Да ничтожной части того, что вы сделали, было бы совершенно достаточно.

– Смерть твоя неизбежна, – отвечал визирь.

Разговор этот происходил в то время, как столяр сколачивал крест, и Гассан смотрел на него.

Между тем наступила ночь, и визирь, положив Гассана снова в сундук, сказал:

– Завтра тебя пригвоздят к столбу.

Визирь ждал до тех пор, пока Гассан не заснул, тогда он велел везти его к себе домой и, прибыв туда, сказал своей дочери Сит-Эль-Газни:

– Слава Аллаху, возвратившему тебе сына твоего дяди! Иди и прикажи уставить дом совершенно так, как он был уставлен в день твоей свадьбы!

Она тотчас же приказала своим рабыням уставлять вещи. Рабыни зажгли свечи, а визирь принес бумагу, на которой было написано, на каком месте какая стояла вещь, и они поставили все так, как было написано, и убрали дом так, как он был убран в день свадьбы. Визирь приказал положить и чалму Бедр-Эд-Дина на то самое место, на которое он положил в день своего брака, как положили и штаны, и кошелек подле матраца, и дочери приказал одеться совершенно так же, как она была одета в день своей свадьбы, и прийти в спальню.

– Когда сын твоего дяди, – сказал он ей, – войдет в эту комнату, то скажи ему: «Однако же надолго уходил сегодня ночью от меня», и потребуй, чтобы он вернулся к тебе и пробыл бы с тобой до утра.

Устроив все как следует, визирь вынул Гассана Бедр-Эд-Дина из сундука, велел снять с него колодки и, сняв с него верхнюю одежду, оставил его в одной рубашке.

Все это сделалось в то время, как он спал и, следовательно, ничего не слыхал. Проснулся же он в ярко освещенной комнате.

– Вижу ли я это во сне или наяву? – проговорил он.

Он встал и, подойдя к двери, заглянул в нее и увидал, что это та самая комната, в которой ему показывали невесту. Он тотчас жe нашел спальню и увидал свою чалму, и постель, и штаны. Смущенный всем этим, он ходил то туда, то сюда и повторял:

– Сплю я или не сплю? – Он потер себе лоб и постоянно с удивлением повторял: – Клянусь Аллахом, это та самая комната, где была моя невеста, а между тем меня только что заперли в сундук.