Сборник - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– Правда, – отвечал тот.

Портной, посмотрев на вали, сказал ему:

– Освободи еврея и повесь меня.

Услыхав это, вали был сильно удивлен и проговорил:

– Поистине это такое происшествие, которое следовало бы занести в книгу! Освободи еврея! – прибавил он, обращаясь к палачу: – и повесь портного в силу его собственного сознания.

Таким образом палач освободил еврея, сказав:

– То возьми этого, то отпусти того!.. Да неужели мы никого не повесим?

И он накинул петлю на шею портного.

Между тем горбун этот оказался шутом султана, который жить без него не мог, и так как накануне вечером горбун загулял и не являлся домой, то султан послал о нем справиться, и ему отвечали:

– О государь, вали нашел его мертвым и приказал повесить убийцу, но тут к нему пришли и один, и другой, и третий человек и сказали: не те убили его, а мы, и каждый из них рассказал, как он убил.

Султан, услыхав это, крикнул одному из своих приближенных:

– Иди к вали и приведи их всех ко мне.

Царедворец пошел к вали и застал палача в ту минуту, когда тот собирался вздернуть портного, и он рассказал вали, что султану уже доложено об этом деле.

Царедворец взял с собой вали и горбуна и приказал идти и портному, и еврею, и христианину, и надсмотрщику к султану. Вали, придя к царю, поцеловал прах у ног его и сообщил ему все, что произошло. Султан не только удивился, но и рассмеялся, услыхав его рассказ, и приказал записать его золотыми буквами.

– Слышали ли вы что-либо, подобное этой истории горбуна? – сказал он, обращаясь к присутствующим.

Христианин, подойдя к султану, сказал:

– О царь веков, если ты позволишь, то я расскажу тебе случившееся со мною событие, более странное и забавное, чем история горбуна.

– Ну так рассказывай свою историю, – сказал султан.

И христианин рассказал следующее:

– Знай, о царь веков, что я прибыл в твою страну с товарами, и судьба задержала меня среди твоего народа. Родился я в Каире от коптов и там вырос. Отец мой был маклером. Когда я возмужал, он умер, и я занялся его делом. Однажды ко мне явился молодой человек, очень красивый и одетый в высшей степени богато. Он приехал на осле и, увидав меня, поклонился.

Я встал, чтобы с должным уважением принять его, а он, вынув платок с завернутым в него кунжутом, сказал:

– Что стоит ардеб [119]того товара?

– Сто серебряных монет, – отвечал я ему.

– Возьми носильщиков и людей для промера, – сказал он, – и приходи в хан Эль-Джавали [120]округ Баб-Эн-Назр [121]и там ты меня найдешь.

Он ушел от меня, оставив мне платок с кунжутом. Я отправился к купцам, цена за каждый ардеб оказалась сто двадцать серебряных монет, и, взяв с собой четырех носильщиков, я отправился к нему. Он уже ждал меня и, увидав, встал и отпер кладовую, и мы вымеряли пятьдесят ардебов.

– За каждый ардеб, – сказал тогда молодой человек, – ты получишь за маклерство по десяти серебряных монет. Получи за меня деньги и жди моего приезда. Всей суммы будет пять тысяч, а твоей части пятьсот, таким образом, мне останется четыре тысячи пятьсот; и когда я кончу продажу всего имеющегося в моих складах товара, я приду к тебе и возьму деньги.

– Все будет сделано по твоему желанию, – отвечал я и поцеловал его руку.

Таким образом в этот же день я получил тысячу серебряных монет и плату за мое маклерство.

Он находился в отсутствии целый месяц, по прошествии которого пришел ко мне и спросил:

– А где деньги?

– Здесь, к твоим услугам, – отвечал я.

– Сохрани их до тех пор, пока я не приду за ними.

Деньги остались у меня в ожидании его. Целый месяц он не показывался, а затем снова явился и спросил:

– Где деньги?

Я встал, поклонился ему и сказал:

– Не откушаешь ли чего-нибудь с нами?

Но он отказался и сказал:

– Сохрани деньги, пока я не съезжу, а затем, когда я вернусь, то возьму их от тебя.

Он ушел, а я приготовил ему деньги, стал его ждать, но он не возвращался опять целый месяц и затем, придя ко мне, сказал:

– Ну, завтра я возьму от тебя деньги.

Он ушел, а я приготовил деньги и сел в ожидании его.

Он снова не являлся целый месяц, а я говорил в душе: «Поистине этот молодой человек чересчур щедр».

Через месяц он пришел в богатой одежде, красивый, как ясный месяц, точно он только что выкупался, с румяными щеками, чистым челом и с родинкой, напоминающей шарик серой амбры. Увидав его, я поцеловал его руку и призвал на него благословение Аллаха.

– О господин мой! – сказал я ему, – неужели не возьмешь ты свои деньги?

– Потерпи немного, – отвечал он, – пока я не окончу всех своих дел, после чего я и возьму их.

Сказав это, он ушел, а я подумал: «Клянусь Аллахом, когда он придет, я хорошенько угощу его за ту выгоду; которую он доставил мне своими деньгами, так как я получил на них крупные барыши».

В конце года он вернулся, одетый еще богаче прежнего, и я заклинал его, чтобы он пришел ко мне в гости.

– Приду только на том условии, – отвечал он, – чтобы ты ничего не тратил из моих денег, доставшихся тебе.

– Хорошо, – сказал я и, посадив его, подал дорогих яств и напитков, и другого угощения и, поставив все перед ним, сказал: – во имя Аллаха!

Он подвинулся к столу и, протянув левую руку, стал есть со мною, чему я немало был удивлен.

Окончив еду, он вымыл руку, и я подал ему полотенце, чтобы вытереться. Мы сели беседовать, и я сказал ему:

– О господин мой, разреши мое сомнение. Почему ты ешь левой рукой? Вероятно, у тебя болит правая рука?

Выслушав меня, он высвободил руки из рукава, и я увидал… что кисти руки у него нет. Это меня очень удивило.

– Не удивляйся, – сказал он, – и не думай, что я ел с тобой левой рукой из кичливости. Лучше подивись причине, из-за которой я лишился руки.

– А что это была за причина? – сказал я.

Он отвечал мне так:

– Знай, что я из Багдада; мой отец был одним из важнейших людей города; и когда я достигнул зрелых лет, я слышал, как путешественники и купцы разговаривали о Египте, и слова их глубоко запали мне в душу. Когда отец мой умер, я взял значительную сумму денег и приготовил товаров, состоявших из багдадских и эль-мазильских тканей и тому подобных дорогих вещей, и, уложив их, выехал из Багдада, и Господь сохранил меня до тех пор, пока я не прибыл сюда в город.

Сказав это, он заплакал и повторил следующие стихи: