Борис Априлов - Самые новые приключения Лисенка

— В том доме появлялось какое-то привидение, — говорил Домби.

— В каком доме? — спросил Лисенок, продолжая плыть.

— Туристском.

— В сгоревшем?

— Да, — подтвердил Домби. — Болтают всякие глупости.

Лисенок, ведь и ты тоже считаешь, что привидений не существует, да?

— Безусловно, не существует.

— Но вот там какое-то существует. Оно появлялось уже не раз ночью.

— Чепуха!

— Не знаю, — так говорят.

— Кто говорит?

— Многие. Каждую ночь, мол, в сгоревшей турбазе появляется привидение.

— По-моему, — вмешался вдруг Мокси, — лучше прекратить этот разговор.

— Домби!

— Что, Лисенок?

— А ведь то, о чем ты говоришь, интересно!

— Ну что ты, Лисенок, ведь сам же сказал, что привидений нет! — воскликнул Димби.

— Вот именно поэтому! Давайте, ребята, докажем, что их нет и положим конец слухам, — предложил Лисенок.

Тут вдруг вскипел Мокси и накинулся сперва на Домби, допытываясь, неужели у него нет дел посерьезнее, чем талдычить про разные привидения при Лисенке. Вслед за тем он накинулся на Димби, и стал упрекать его за то, что он позволяет в своем присутствии вести подобные разговоры о привидениях. А под конец и на самого Лисенка. Мокси возмутился тем, что никто иной, как он сам, Лисенок, уверял: привидений нет. И не может быть. Это научный факт. В заключение Мокси, глядя Лисенку в глаза, крикнул:

— Так ты скажи напрямик — есть привидения или нет?

— Нет, — сказал Лисенок. — И вечером мы это докажем. С нетерпением жду, когда стемнеет. А не обратили ли вы на кое-что внимание?

— На что?! — в один голос воскликнули трое приятелей.

— Ведь это будет наше первое ночное приключение!.. Домби, скажи, что ты слышал.

— Когда я шел по тропинке, все животные разговаривали между собой о том, что в турбазе появилось привидение. Ну, самое что ни на есть обыкновенное ночное привидение из тех, которые существуют повсюду. Просто оно появлялось и его видели все, кто там бывал.

— Только и всего?

— Оно хихикало. Так говорят. Да, кто-то сказал еще, что оно взбиралось кому-то на спину, чтобы ехать верхом, но остальные не поверили.

— И что еще говорят?

— Что ему нравится душить. Сдавит горло и душит. Тут Мокси крикнул, что он сейчас же уйдет подальше от этих мест. И зачем только Лисенок всех уверял, будто привидений не существует, а теперь вот оказывается, что они есть да еще повсюду и забираются на спину, сдавливают горло, хихикают … и…

— Мокси! — прервал его Лисенок. — Привидения — это плод человеческой фантазии. Это выдумка. И вот, кто верит в привидения — дурак!

— А раз ты не дурак, — сказал Домби, — то, может, ты пойдешь сегодня вечером на турбазу?

— А почему бы нет?

— И подойдешь к ней совсем близко?

— Да.

— И внутрь войдешь? — удивился Димби.

— Войду и пробуду там сколько захочу!

— Ты с ума сошел! — воскликнул Мокси.

— Войду, постою там и выйду!

— Но мы-то не пойдем, — сказал Мокси, — так, что никто и не увидит, действительно ли ты вошел, и поэтому лучше тебе не ходить, раз никто тебя не увидит, потому что, когда ты вернешься, мы все равно тебе не поверим — ведь никто видеть тебя там не будет. Ты можешь сколько угодно рассказывать, что ты оттуда вернулся, но мы… Вот так… Верно, Димби?

— Что, Мокси? — не понял Димби.

— Ну то, что я ему сказал.

— А что ты ему сказал?

— Что не надо туда ходить.

— Ну да…

— И все-таки я пойду! — стоял на своем Лисенок. — Для меня главное — войти туда и постоять там в темноте. Если вообще привидения существуют, — то оно обязательно явится и докажет мне это. Верно, Димби?

— Конечно… Но и мы тоже можем пойти туда, только дойдем — самое большее — до полянки перед турбазой. Чтобы увидеть, как ты войдешь в дом.

— Это самое большее. Дальше — хоть убей меня — не смогу! — сказал Мокси. — Самое большее — до полянки, чтобы убедиться, что ты вошел. Потому что мне страшно, — пони маете? Я вам уже тысячу раз говорил — не хочу, чтобы мне было страшно, а мне страшно.

— Потому что ты себе не внушаешь.

— Что?

— Надо себе внушать какую-нибудь мысль, — начал объяснять ему Лисенок. — Какую-нибудь мысль, которая была бы противоположной страху. Например, если непрерывно повторять: «мне не страшно», то обязательно свыкнешься с мыслью, что не страшно и действительно не будешь чувствовать страха.

— Ну, хорошо! А сколько раз?

— Очень много раз… Если вы начнете сейчас, то надо повторять это до самого вечера. А когда наступит вечер, у вас уже не будет никакого страха. Вы даже войдете вместе со мной в дом.

И тотчас же все четверо стали без конца повторять: «Мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно, мне не страшно». Они купались в реке и твердили: «Мне не страшно». Лежали на солнышке, — «Мне не страшно». Снова купались — «Мне не страшно». Пошли по тропинке — «Мне не страшно, мне не страшно». Обедали — «Мне не страшно». Улеглись на полянке — «Мне не страшно». Заснули. Ничего. Ни звука. Проснулись. «Мне не страшно». Вернулись к речке. «Мне не страшно, мне не страшно». Искупались. «Мне не страшно». Всю вторую половину дня твердили: «Мне не страшно», до самого захода солнца. «Мне не страшно, мне не страшно»…

— А не слишком ли много это — а, Лисенок? Непрерывно одно и то же.

— Ну и что — зато исчезает страх. А тот, кто не чувствует страха, — счастливчик. Может быть, самые счастливые те люди, животные, вообще всякие существа, которые не чувствуют страха — бесстрашные.

— Ненавижу, когда мне страшно, — признался Мокси. — Как только перестану чувствовать страх, — я стану самым счастливым существом на свете!

Друзья отправились на турбазу. «Мне не страшно», — твердили они по дороге. Но вскоре остановились. «Мне не страшно, мне не страшно». «Потому что мне не страшно», как же можно не остановиться, — думал каждый, — мне же не страшно, мне же не страшно… Как красиво пляшут белочки… «Мне не страшно»… на деревьях! «Мне не страшно». И в траве. «Мне не страшно». И опять на деревьях. «Мне не страшно». Грациозно пляшут… Какие у них ритмичные движения, как вертятся они на ветках, как обрушиваются водопадом на траву и словно дым поднимаются к листве, незаметно пробираются позади стволов и вдруг появляются снова. Белочки и хвосты, хвосты и белочки; невозможно разобрать, где начинается одно и где другое, что именно первое и что второе… и все это расцвечено отблесками солнечного заката, пробивающегося сквозь облака. А, может быть, эти плясуньи забираются в само солнце, а затем выходят из него? Потому что они становятся все краснее, совсем красными — солнце ведь заходит — и прыгают, как язычки пламени. А как только угаснет последний луч солнца, беличий ансамбль отправится на боковую — будет спать до утра.