Ион Крянгэ - Румынские сказки

День-деньской поросёнок, как и раньше, по дому рыскал, а к ночи свиную кожу с себя сбрасывал и становился прекрасным царевичем. Вскоре привыкла к нему молодая жена, и ю так уж ей было тоскливо, как прежде.

Через неделю-другую соскучилась она по родителям и решила навестить их, а мужа дома оставила — не показываться же с ним на людях! Обрадовались ей отец с матерью, стали о хозяйстве, о муже расспрашивать, и рассказала она им всё как есть. Тогда отец ей такой совет дал:

— Дочь моя милая! Упаси тебя бог мужу вред какой причинить, а то навлечёшь на себя беду! Кто бы он ни был, а силу имеет большую, непостижимую, коли сумел дела совершить превыше человеческих возможностей.

Немного спустя вышли обе царицы в сад на прогулку, и тут-то и научила старая царица молодую совсем другому:

— Доченька милая! Никакой у тебя жизни не будет, если не сможешь с мужем на людях бывать. Вот тебе мой совет: прикажи повседневно огонь большой в печи разводить, и когда муж уснёт, возьми ту кожу свиную и швырни в огонь, чтобы раз навсегда от неё избавиться!

— Верно говоришь, маменька! А мне вот и в голову не пришло…

И лишь только вернулась домой, сразу велела большой огонь в печи развести. Когда же уснул молодой супруг крепким сном, схватила она свиную кожу и швырнула в огонь. Затрещала щетина, зашипела шкура, искарёжилась, в золу превратилась. И таким страшным смрадом наполнился дом, что сразу же пробудился молодой муж, вскочил в испуге. Бросился к печи, горестно заглянул в неё и, увидев, какая стряслась беда, прослезился и сказал:

— Эх, ты, неразумная женщина! Что ты наделала?! Если кто надоумил тебя, плохую он тебе сослужил службу; а если по своей голове поступила, мало проку в такой голове!

И вдруг железный обруч стянул стан царицы, а муж продолжал:

— Когда прикоснусь я к стану твоему правой рукой, рассыплется этот обруч, и тогда только родишь ты младенца, ибо послушалась ты дурного совета, обездолила и несчастных стариков моих, и меня, и себя заодно. Если же когда-либо будет нужда во мне, знай, что зовут меня Фэт-Фрумос и искать меня будешь в Ладан-монастыре.

Только сказал, и ветер возник внезапно; страшной бурей подняло Фэт-Фрумоса в воздух, и исчез он из глаз. А мост чудесный тут же пропал и сгинул, будто его никогда и не было. Дворец же, в котором старики с невесткой среди всех богатств и сокровищ мира жили, снова бедной лачугой обернулся. Увидев, какая беда с ними стряслась, стали старики плакать и стенать, невестку корить и велели ей идти на все четыре стороны, потому что кормить и поить её было им не под силу.

В такой беде что ей было делать, куда деваться? Вернуться к отцу-матери? Страшно было отцовского гнева и насмешки людской. На месте оставаться? Не на что было ей жить, да и опостылели ей упрёки стариков. И решила она по свету идти, мужа своего искать. Сказала «господи, благослови!» и пошла куда глаза глядят. Шла она, шла, всё вперёд да вперёд, и приходит в дикое, неведомое место. Увидела одинокую избушку, покрытую мхом, свидетелем древних лет, и постучалась в калитку.

— Кто там? — откликнулся старушечий голос.

— Откройте бесприютной страннице.

— Если добрый ты человек, зайди в келью мою; а если нет, то прочь ступай отсюда, потому что стальные клыки у пса моего, коли спущу с цепи, на куски тебя разорвёт!

— Добрый я человек, матушка!

Отворилась тогда калитка, и впустила старуха странницу.

— Каким ветром занесло тебя, женщина? Как смогла ты добраться до этих мест? Сюда и жар-птица не залетает, а человек и подавно.

Горько вздохнула странница и сказала:

— Грехи тяжкие привели меня сюда, матушка. Иду я в Ладан-монастырь, а в какой стороне он, того и сама не ведаю.

— Видать, есть ещё у тебя крупица счастья, коли попала ты прямо ко мне. Я — святая Середа; слыхала, может, обо мне?

— Слыхать-то слыхала, матушка, а что на этом свете живёшь, никогда и не думала.

— Видишь? А ещё люди на судьбу жалуются!

Кликнула святая Середа громким голосом, и вмиг собрались твари живые со всего её царства. Стала их святая Середа расспрашивать про Ладан-монастырь, но все как один отвечали, что и названия такого не слыхивали. Огорчилась святая Середа, но что было делать? Дала она страннице просфору и чарку вина на дорогу, и прялку-самопрялку золотую. Сказала ей ласково: «Береги, в нужде пригодится», — и отправила её к старшей своей сестре святой Пятнице.

Снова пустилась бедняжка в путь, и шла она год напролёт по диким, неведомым местам, пока не добралась наконец до святой Пятницы. И случилось здесь то же, что и у святой Середы, — только дала ей святая Пятница ещё одну просфору, и чарку вина на дорогу, и мотовило золотое, что пряжу само наматывало; с такой же лаской и кротостью отослала её святая Пятница к старшей сестре своей, святой Думинике. В тот же день отправилась путница дальше, и брела она снова год напролёт по местам, ещё более пустынным и страшным, чем прежде. И будучи тяжёлой на третьем году, с большим трудом добралась она до святой Думиники. Приняла её святая с тем же радушием, что и сёстры её. Пожалела несчастную, кликнула клич что было мочи, и все твари на клич тот примчались — водяные, земные и небесные. Стала их святая Думиника расспрашивать, в какой стороне света Ладан-монастырь стоит. Но все, как один, отвечали, что слухом не слыхали, видом не видели. Вздохнула святая от всего сердца, глянула грустно на странницу и сказала:

— Видно, божье проклятье на тебе, коли не дано тебе найти то, что ищешь! Ибо здесь край света, даже мне неведомого. И дальше идти никому невозможно.

Вдруг, откуда ни возьмись, жаворонок хроменький ковыляет: ковыль, ковыль, ковыль! — прямо к святой Думинике. Спрашивает его святая:

— Не знаешь ли, жаворонок, где Ладан-монастырь стоит?

— Как не знать, госпожа моя?! Туда я по зову сердца летал, ногу сломал.

— Если так, что хочешь делай, а доставь эту женщину в Ладан-монастырь и научи, как ей дальше быть.

Вздохнул жаворонок и ответил смиренно:

— От всего сердца выполню твою волю, госпожа моя, хоть и очень трудна дорога до того места.

Подарила тогда святая несчастной страннице просфору и чарку вина в дорогу, чтобы хватило ей до самого Ладан-монастыря, и ещё золотой поднос, и наседку из чистого золота, драгоценными каменьями усыпанную, с Цыплятами тоже из золота. Поручила странницу жаворонку, и тот, ковыляя, сразу пустился в путь. Когда уставала бедняжка и не под силу ей было брести, брал её жаворонок на свои крылышки и по воздуху нёс. Так странствовали они год напролёт, с большим трудом и великими опасностями пересекли бесчисленные моря и страны, шли по лесам и гибельным пустыням кишевшим драконами, ядовитыми змеями, василисками, чей взгляд убивает, гидрами о двадцати четырёх головах и другими страшилищами без числа, с широко разверстыми пастями, готовыми проглотить их: пробирались среди чудищ, чью непомерную алчность, хитрость и свирепость не в силах описать язык человеческий!