Марк Розовский - Сказки для Саши

– Мы находимся в эпицентре и потому не останемся в стороне, – сказали те, кто привёл всех к трагическому концу.

Впрочем, никем ничего не было официально заявлено, хотя все обо всём знали, потому что всё было неофициально разглашено.

С этой поры те, кто стоял в стороне, покатили бочку на других, кто их и знать не знал.

Другие не остались в стороне и перешли на сторону противников.

Тогда кто-то послал кого-то куда-то, но не сказал куда.

Кто-то в кого-то плюнул. Но попал не в того, в кого целился.

При этом те, кого послали, естественно, покатили бочку на тех, кто на них плюнул, а те, кто плюнул, поняли, что послали вовсе не их, а тех, кого они имели в виду.

– Во всём этом надо разобраться, – сказал кто-то. – Только некому.

Его поддержали те, кого до этого и знать не знали.

– Почему нас никто не понимает? – возмутились они. – Или вы не знаете, кто мы?..

Решили узнать. В ту же ночь за кем-то пришли и кого-то взяли. Только не того.

Кто-то ещё на что-то надеялся. Но кому-то это даже надоело.

Началась драка, потом две драки, потом три…

Но не с теми и этими, а с кем-то ещё, кто пожелал остаться неизвестным. Он сказал:

– На нас это никак не отразится, хотя мы считаем, что это кое-кому дорого обойдётся.

Тотчас какие-то самолёты стали бомбить какие-то сёла и города, и кто-то погиб.

При этом по радио звучала какая-то музыка ни к селу ни к городу. Но кто-то пел, кто-то танцевал. Кому-то дали орден, а кого-то похоронили. Кто-то кому-то улыбнулся, а кто-то куда-то бежал, неизвестно почему и зачем.

– Почему неизвестно? – сказал кто-то кому-то. – Потому что кто-то когда-то на кого-то, и кому-то это было выгодно.

И в самом деле, бочка была гнилая, трухлявая, но гремела громко.

Жили на небе тучки. Десять тучек, сто, тысяча… Но все они жили, можно сказать, по отдельности. Одна тучка там, другая сям, а третья – вообще неизвестно где.

Меж тучек изредка летали птички, а ещё реже – самолётики. Иногда они прямо врезались в какую-нибудь тучку во время полёта и, честно говоря, тучкам это не слишком нравилось. Не то, что им было больно, а как-то неприятно, не по себе. Небо любило оставаться спокойным.

И только когда налетал Ветер, тучки приходили в движение, на небе начиналась какая-то бурная, непредсказуемая жизнь.

Ветер возникал чаще всего неожиданно, без предупреждения.

Он говорил:

– Я художник. Я работаю интуитивно.

Последнее слово означало, что он никогда не знал, что хочет, и очень высоко ценил то, что сам не понимал.

Всё у Ветра получалось как бы само собой, но особенно он радовался, когда у него ничего не получалось.

Тут он говорил:

– А я, собственно, того и хотел. Чтобы вам стало ясно, чего я хочу.

Но яснее не становилось. Тогда Ветер смеялся:

– Ну, и ладно. Буду гулять непонятый.

А гулять он любил. Целыми неделями мог шастать по небу из конца в конец. Иногда пел. Иногда свистел. И никогда не затихал.

В эти дни небо хмурилось, даже, бывало, плакало дождём.

Это тучки испуганно собирались вместе где-нибудь у неба на краю и пережидали, пока Ветер не угомонится или не улетит в неизвестном направлении…

Но вот однажды под утро Ветер прилетел будто пьяный, будто сумасшедший. Начал бушевать: то ему не так, это ему не этак… Согнал несколько туч вместе и кричит:

– Вы не тучи теперь. А… коровы!

И действительно: посмотрели тучи друг на друга и видят, что приобрели очертания огромнейших коров. И это всё благодаря Ветру. А он:

– Вы моё стадо. Я – ваш пастух.

«Ну, хорошо, пастух, так пастух», – подумали тучки. Они и знать не знали, что это такое.

Ветер говорит:

– А теперь… дайте мне молочка!

И давай одну тучку «доить». То есть ка-ак схватит её за то самое место, что у коровы под животом. Тучка ка-ак замычит:

– Муу-у…

И рогами Ветра ка-ак наподдаст!

Ветер с неба-то и свалился. Куда?

А на Землю, куда же ещё!

А по Земле в это время проходило стадо настоящих коров. Ветер подумал было: вот сейчас возьму, да как налечу на какую-нибудь. А она окажется тучкой.

Нет, решил, не буду этого делать. А то ещё боднет, куда я тогда?.. С Земли уже не свалишься. Это только с Неба можно свалиться.

Так Ветер перестал работать интуитивно.

Это его тучки небесные проучили.

А может, коровы.

Надо у него самого спросить, да разве Ветер хоть когда-нибудь правду скажет?..

Эх, Ветер, Ветер, а ещё считает себя Художником!

В Школе Начинающих Мудрецов шли приёмные экзамены в первый класс.

– Объясните, пожалуйста, смысл поговорки «Не в свои сани не садись!»

По очереди отвечали 10 претендентов, и все одинаково:

– Ну-у… Вот улица. Зима… На улице стоят сани. Они – чужие. Потому в них садиться и нельзя…

И вдруг одиннадцатый малыш отвечает:

– «Не в свои сани не садись» – это значит «Не своим делом не занимайся».

Его-то и приняли в Школу.

За образное мышление.

А других направили в Школу Начинающих Дебилов.

За отсутствие всякого мышления.

И встали кролики на ролики.

И начались их великие-превеликие катания по асфальту древнего города.

И стали шарахаться от них непохожие на них прохожие – волки, медведи, олени. А те, на которых они налетели, ругались непотребно, и некоторые попали в больницу с переломами после столкновения.

Но кролики на роликах продолжали своё быстрое и ловкое катание.

Некоторые из них научились ездить задним ходом, то есть, не видя того, на кого они могли налететь.

Количество наездов увеличилось. Особенно на неповоротливых бегемотов и мирно гуляющих тигров. Но когда какой-то кролик на роликах сбил тихо шедшего по тротуару слона (дело кончилось для слона реанимацией!), животные окончательно озверели.

Они потребовали от городских властей прекратить кроличий беспредел.

Но кролики на роликах продолжали размножаться.

Их становилось день ото дня всё больше и больше. Напрасно городские власти выделили им специальные площадки, где эти нежные от природы красноглазые существа могли скользить по асфальту сколько им заблагорассудится. Кролики так и шастали по улицам, переулкам и площадям.

Более того, им будто бы нравились места, где возникало, как нарочно, большое скопление зверей и именно там они юлили на больших скоростях перед носом добропорядочных животных, которые сгорали от ненависти и к роликам, и к кроликам, и, особенно, к кроликам на роликах.