Тоон Теллеген - Все равно тебя не брошу

Чуть погодя ей навстречу попался Сверчок.

- Сверчок, а Сверчок, - задыхаясь, выпалила Белка, - ты про Муравья ничего не знаешь?

Сверчок замер на месте, и лицо его исказило выражение мучительного

раздумья.

- Муравей... - пробормотал он, - слыхал я о нем чего-то... Ну-ка, еще раз, как ты сказала?

- Муравей, - повторила Белка. - Му-ра-вей.

- Муравей, - задумчиво повторил Сверчок. - Муравей... Муравей...

И он потряс головой.

- Ох, - вздохнула Белка. - Ну, точно, выдумала я его.

- В самом деле? - с любопытством спросил Сверчок. Он обожал выдумки.

Но Белка поспешила дальше и спросила о том же самом у Жука, Ласточки, Слона и Воробья, однако ни один из них никогда ничего не слыхал о Муравье.

- Неа... - говорили они. - Муравей... Нет. Уж извини. - Они слыхали о Выхухоли, о Коноплянке, об Антилопе Гну, об Овцебыке и о Нарвале, но ничего не знали о Муравье.

К вечеру Белка вернулась домой. Ноги у были в грязи, и она едва

взобралась на дерево. Мрачная, сидела она у дверей, подставив лицо последним солнечным лучам.

"Значит, я его выдумала... - подумала она. - И усики, и эти его большие пальцы на ногах, и что мед он любит больше всего на свете... И то, что я по нему соскучилась, это я тоже выдумала... "

Она мысленно представила себе свою выдумку. Вот они в обнимку сидят на берегу реки. Немного погодя она даже услышала, как ее выдумка разговаривает с ней и толкует о чем-то таком мудреном, что и сама толком не понимает.

И Белка заснула перед дверью своего домика, теплым летним вечером.

А далеко-далеко от нее, в пустыне, Муравей, утирая потный лоб, бежал что было сил к ней, к Белке. "Хоть бы она меня не забыла", - подумал он и прибавил ходу.

- Белка! - крикнул он. - Я иду!

БЕЛКА ЛЕЖАЛАво мху, опираясь локтем на хвост. Все, на что падал ее взгляд, было зеленым: листва на деревьях, кусты, трава, мох. Она прикрыла глаза, подставила спину бьющим сквозь ветки солнечным лучам и замечталась о небе, об аромате меда и смолы и о буковых орешках.

И незаметно для себя заснула.

Ее растормошил Муравей.

- Белка! - заорал он. - Вставай!

Белка вскочила.

- Чего там? - воскликнула она.

- Да ничего, - сказал Муравей. - В этом-то все и дело.

Белка огляделась и увидела, что лес исчез. Небо над ней исчезло. И земля под ней исчезла. Она принюхалась, но запахи тоже исчезли; прислушалась, но ничего не услышала. Ветра не было, волн на реке не было, ветки не трещали.

- Что происходит? - закричала она. Но и Муравей уже тоже исчез.

- Муравей! Муравей! - заголосила Белка. Ответа не было, и, крикнув еще раз, она не услышала своего голоса. А потом и ее собственные пальцы и хвост на глазах у нее сделались невидимыми.

"О, - подумала она, - я... - И тут ее собственные мысли тоже исчезли.

Больше не было ничего. Ничего.

Очень постепенно и, может быть, только по прошествии долгого времени, а может, и совершенно внезапно, послышался шорох, еще почти едва различимый.

Это была травинка - она распрямлялась, возникши из ничего. Немного погодя появился лютик, и запахло ивовой корой.

"... здесь... - подумала Белка. Перед ней возник волосок, а там

постепенно нарисовался и весь хвост.

- Ну, наконец-то, - вздохнула она.

Немного погодя мир снова был в полном порядке, и они с Муравьем сидели рядышком и болтали.

- Это была передислокация, - объявил Муравей.

Белка никогда не слыхала ни о каких передислокациях.

- Это катастрофа такая, - пояснил Муравей. - Очень редко случается, - значительно прибавил он. - Все передислоцируется куда-то в никуда. А потом, потихонечку - обратно.

В тот вечер Муравей показал Белке книжку с картинками. Большинство

страниц были вырваны, или их там попросту никогда не было. И когда Белка перевернула последнюю страницу, книга рассыпалась по листочку. Муравей сдул ее со стола, и листочки, кружась в воздухе, полетели на землю.

- Это просто чудо еще, что мы тут сидим, - сказал Муравей. - Но само по себе это, в сущности, совершенно обыкновенное дело.

Белка к тому времени уже проголодалась, и ее больше интересовало, не найдется ли у Муравья чего-нибудь, чтобы заморить червячка. Хотя бы какого-нибудь завалященького букового орешка.

ОДНАЖДЫ УТРОМБелка села за стол и решила написать письмо Муравью. Но ей никак не удавалось выразить словами то, что она чувствовала.

Привет, Муравей!

начала она. Но это было совсем не то. Она бросила письмо на пол и

начала снова.

Дорогой Муравей!

написала она. Но это было еще хуже.

Следующее письмо начиналось так:

Здорово, Муравей!

Следующее:

Муравей!

И затем:

Муравей...

И потом:

О Муравей...

И:

Любезный Муравей,

И:

Глубокоуважаемый Муравей...

За этим занятием она провела все утро, и вздохи ее становились все тяжелее и тяжелее. Должно было быть особенное начало, только для Муравья.

Это она знала точно. Но найти такое начало ей не удавалось.

Стопка писем на полу все росла.

В конце концов Белка встала, пробралась через письма и распахнула дверь, чтобы сесть и подумать на большой ветке возле своего домика.

Но стоило ей выйти из дому, как в комнату ворвался ветер, подхватил письма, и бумажная буря помчалась в сторону Муравья.

Был чудесный день, и Муравей как раз сидел на солнышке перед домом, размышляя о дальних странах.

Внезапно его осыпало ворохом белкиных писем. Они облепили его с головы до ног. Не без труда выбрался он из огромной бумажной кучи и принялся читать.

И только поздно вечером, при лунном свете, прочел последнее.

Некоторое время он сидел неподвижно, уставившись на темные заросли.

Потом сложил письма в аккуратную стопку, так, что она достигла конька крыши, выбрался через чердак наружу, улегся на письма, накрылся вместо одеяла письмом, начинавшимся "Дорогой Муравей", и уснул.

Светила луна, и письма шуршали, когда Муравей ворочался с боку на бок.

Тогда он согласно кивал головой и бормотал сквозь сон: "Муравей, это я".

ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОММуравей и Белка сидели рядышком на ветке перед Белкиной дверью.

Светила луна, и они лакомились медом и сладкими буковыми орешками.

Довольно долго они предавались этому занятию в молчании. Потом Муравей спросил:

- А ты вообще никогда от меня не устаешь, а, Белка?

- Я? - переспросила Белка. - Да нет.

Муравей помолчал и продолжил:

- Но ведь может такое случиться?

- Нет, - возразила Белка. - Такого случиться не может. Ну, скажи на милость, как это я вдруг от тебя могу устать?

- Да очень просто, - сказал Муравей. - Устать можно от чего угодно. Вот ты же иногда устаешь от буковых орешков?

- От буковых орешков... - проговорила Белка. Она глубоко задумалась, но так и не смогла припомнить, чтобы ей когда-либо случилось устать от буковых орешков. "Хотя все может быть", - подумала она.