Владимир Сисикин - Свет под землёй

— Ревем, — солидно подтвердил Котя.

— Хорошо плачете! — воскликнул Шарик. — Великолепно ревете! Я в дверь стучал-стучал — не слышите. Пришлось с лестницы на балкон прыгать. Теперь как можно скорее спать, потому что каждому из вас может присниться Захар и сказать, где он находится. Поворачивайтесь на бочок и занимайтесь делом. Задание понятно?

— Понятно, — хором ответили близнецы, поворачиваясь на бочок.

И Шарик с мамой ушли на кухню.

В окно влетел сложенный вчетверо листок бумаги и приземлился посередине кухни. «МУРКИНОЙ» — кровавыми буквами было обозначено на бумаге.

Муркина хотела поднять его, но сыщик крикнул:

— Не трогайте! — и бросился к окну.

Во дворе никого не было.

Да, еще одна загадка…

Когда Шарик обернулся, Муркина была белее бумаги, которая лежала перед ней на полу.

— Чем это написано, Шарик? — дрожащим голосом спросила она. — Неужели… кровью?

Сыщик осторожно опустился на пол и тщательно разглядел письмо в увеличительное стекло. Затем понюхал послание и… осторожно лизнул.

— Ах! — тихо шепнула Муркина.

Физиономию сыщика перекосило. Один глаз зажмурился, другой въехал на лоб.

— Что это? Яд? — крикнула Муркина.

— Клюква, — сказал сыщик. — Это клюквенный сок!

Он поднял послание и развернул.

Вот что там было написано:

Слышь, МУРКИНА!

Если хочешь, чтоб твой котенок был жив,

положи сегодня

в полночь на свалке мешок мыла, поняла?

В углу был нарисован череп и две кости.

— Так, — сказал Шарик, — косточками нас не испугаешь.

Марья Васильевна нервно била хвостом по стенкам, по холодильнику, по кастрюлькам.

— Нужно сейчас же бежать за мылом! — Муркина устремилась из кухни.

Но Шарик удержал ее и посадил на табуретку.

— Поспешность, как говорил мой дедушка, нужна при ловле блох, — внушительно сказал он. — А нам предстоит ловить не блоху, а кое-что посерьезней. Понимаете, это похищение с целью получить выкуп. Давненько мне не встречалось такого преступления. Крепкий, должно быть, орешек!

И великий сыщик задумался. Наконец он медленно произнес:

— План действий созрел.

— Вы что-нибудь придумали? Что же мы будем делать?

— Вы не будете делать ничего. Вы будете ждать, пока я обойду жильцов этого дома и незаметно соберу образцы почерков, чтобы сличить их с этим письмом.

— Шарик, вы думаете, что Захара украл кто-нибудь из соседей? Не может быть!

— Все может быть, — печально улыбнулся многоопытный сыщик. — у вас есть летающие соседи?

Глаза Марьи Васильевны загорелись зеленым фосфорическим блеском:

— Вы думаете, Захарку украли с волейбольной площадки по воздуху? — Она опять кинулась к выходу. — Ощиплю — голым будет бегать!

Сыщик едва успел заслонить дверь.

— Кого вы ощиплете?

— Кольку Воробья!

— Слишком мал для такого дела!

— Верно, — Марья Васильевна бессильно опустилась на табуретку и вдруг опять вскочила, хищно выпустив когти:

— Ощиплю!

— Кого? — повис на ней Шарик.

— Артиста! Амазонского! В пух и прах!

Шарик с большим трудом внушил Муркиной, что для того, чтобы кого-нибудь с полным правом ощипать в пух и прах, нужны неопровержимые улики. А для этого ему, Шарику, необходимо наведаться к артисту и добыть образец почерка. Если почерк Амазонского будет соответствовать почерку, каким написано письмо, тогда…

— О, тогда, тогда… — Марья Васильевна достала маникюрный набор и стала точить пилочкой когти.

Сыщик сел на лавочку возле подъезда, где жил Попугай-Амазонский, и уставился на цветник, который был разбит около дома. Стояла безветренная погода, ни один листок не колыхался на газоне. Белые цветы табака поникли и закрылись, оберегая свое нежное нутро от жары. И странно, только один цветок широко расставил во все стороны лепестки и вместе со стеблем медленно поворачивался вокруг своей оси.

Шарик закрыл глаза и потряс головой.

«Вот жарища», — подумал он.

Когда он снова посмотрел на цветок, тот стоял спокойно, как сотни других.

Вот здесь бы и присмотреться Шарику повнимательней к этому цветку! Он увидел бы много интересного…

Он обнаружил бы, что внутри цветка нет тычинок, а на их месте отверстие, которое ведет в пустой стебель. Стебель этот не имеет корней и уходит глубоко под землю. Там, в одном из Кротовых тоннелей, пустотелый стебель заканчивается двумя трубочками, которые вставлены в уши хомяка-слухача. Хомяк поворачивает в разные стороны цветок-звукоуловитель и подслушивает разговоры, которые происходят на поверхности.

Шарик, конечно, был очень наблюдательным сыщиком, но этот любопытный цветок он оставил без внимания, чем создал себе много дополнительных хлопот.

Его размышления о том, как, не вызывая подозрений, появиться у Амазонского, прервал Иван Иванович Слон.

Активный общественник направлялся к подъезду, около которого сидел Шарик.

— Ну что за народ! — сокрушенно бормотал Иван Иванович. — Это просто какой-то невозможный народ!

— О ком это вы, Иван Иванович? — окликнул его Шарик.

— А, это вы, Шарик. Еще раз здравствуйте. Понимаете, завтра у нас должен быть воскресник. Еще месяц назад на общем собрании жильцов я предложил убрать вон ту свалку, — Слон хоботом показал в угол двора, — и на том месте заложить сад. Вы знаете, как все жильцы обрадовались! Единогласно проголосовали «за». А теперь что получается? Я обошел четыре подъезда, и только один Федор Семенович Муравей из семнадцатой квартиры изъявил готовность выйти завтра во двор с лопатой. Остальным, видите ли, некогда. У всех появились неотложные дела. Это, заметьте, в выходной день! Никакой солидарности! Зачем тогда было голосовать?

Собеседники не подозревали, что в каком-нибудь метре от них, под землей, хомяк, услышав слово «воскресник», насторожился и тихонько повернул цветок-звукоуловитель к Ивану Ивановичу и Шарику. Когда Слон закончил свою речь, хомяк выдернул из ушей слуховые трубки и по бесконечным коридорам стремглав помчался к Кроту. Он мчался в пещеру, вырытую под свалкой.

Иван Иванович достал простыню, которой пользовался вместо носового платка, и утер вспотевший шишковатый лоб.

И Шарика осенило!

— Иван Иванович, — сказал он торопливо, — вы мне не поможете провести одну операцию?

Слон, польщенный оказанным доверием, слегка порозовел.

— Разумеется. Что я должен сделать?

— Вы поможете мне накрыть преступника.

— Понятно, — Слон достал простыню и растянул ее за углы. — Этим можно?

— Вы меня не так поняли. Накрыть — значит уличить.

— Прекрасно. Преступник вооружен?

Шарик подумал и сказал: