Игорь Малышев - Лис

— В мире все разное. Нет ничего одинакового. Это только люди могут решить, что что-то с чем-то одинаково. А на самом деле даже две песчинки различаются так же сильно, как человек и дерево.

Лис опустился рядом и тоже стал смотреть на тонкие веточки куста.

Когда бес пришел на вершину Лысой Горы, там уже были русалки и несколько леших. Солнце совсем скрылось, и лишь последние слабые его лучи проглядывали из-за горизонта, словно светило не хотело уходить и цеплялось за небо. Лешачки притащили с собой целый ворох сучьев для костра. Теперь все это лежало горой на поляне. Дрова были в самый раз для костра, Лис это сразу понял, сухие, смолистые.

— Эх загорится! — радостно проскулил он. — До неба достанет.

На беса никто внимания не обращал. Он подошел к стоящим кучкой русалкам, поглядел на их венки.

— Белые лилии, снова белые лилии. Всё меняется, и лишь девки-водявки все такие же.

Они повернули к нему свои прекрасные лица.

— Девки-русалки, возьмите меня в мужья. Я вам другие венки сплету, из багрового камышника. Я вам таким мужем стану! А то, что вы из года в год все невестами ходите?

Русалки некоторое время слушали, потом с визгом кинулись на него.

— Хватай его, пересмешника! Щекочи беса!

Лис забился в цепких холодных объятиях, захохотал, уворачиваясь от ловких пальцев, щекотавших его под мышками, на шее и ребрах. Он выкручивался угрем, пробовал убегать, но они снова ловили его неводом рук. Хохоча, они пронеслись по поляне, ударились о кучу дров для костра, развалили ее. Лешачки заворчали и принялись укладывать дрова заново. Из неясного гула их голосов, напоминавших стук палок, писк мышей и шелест трав, раздался хриплый лай:

— Бесы да водявы — хуже напасти в лесу отродясь не было.

Ответом ему был новый взрыв смеха.

— Ишь, сучки, затрещали, — крикнул Лис.

На небе появилась большая черная птица. Подлетела к Лысой Горе, начала спускаться, становясь хорошо различимой в наступающих сумерках. Сильные крылья захлопали у самой земли. Птица покатилась лохматым черным комком и встала девушкой. Ее волосы цвета воронова крыла обнимали веточки яблони.

— Лелька, Лелька, — закричали радостные русалки и побежали к новоприбывшей.

— А что не на метле? — загалдели.

Леля пожала плечами, мол, а какая разница.

— Похорошела ты, — водявы с радостью рассматривали подружку. — А помнишь, как в прошлый раз ты Короеду усы к березе привязала, чтоб он за тобой не таскался?

Девки завизжали от радости.

Лис смотрел на них издалека, не приближаясь. Лелька подошла к нему сама.

— Здравствуй, Лисенок.

— Здравствуй.

— Давно здесь?

— Нет, только и успел, что свару с водявами затеять.

— Шумный ты, бес.

Он нравился ей, и она это не скрывала. Лис же относился к ней ровно, как и ко всем лесным обитателям. Леля была ведьмой, ее далекие предки были шаманами. Люди в селе ее боялись, но вида не показывали. Только бабки у ворот перешептывались, что видели, как из трубы ее дома вылетают вороны. А кто-то даже видел, как она сама вылетела на метле голая и полетела к луне, блестя, как рыба, в ее свете. Все это было правдой, и на метле она летала, и в птиц обращалась. Умела и кости вправлять, и роды принять, и порчу навести, и сгубить урожай. Последним, правда, никогда не занималась, нужды не было. В селе ее никто не задевал, побаивались.

Девкой она была красивой, а потому женихов к ней сваталось немало. Всем им без разбору она отказывала. Лис понимал ее. Хоть Леля и жила с людьми, ее душа была в лесу. Только здесь она жила по-настоящему. Только здесь вокруг нее были такие же, как и она. С обыкновенным человеком она жить бы не смогла, через несколько дней сбежала бы от него — скучно. Было у нее несколько знакомых колдунов и оборотней, живущих неподалеку, но что-то не нравились они ей. Женихи из людей часто подкатывали к ней, несмотря на худую славу. Известное дело, чем опаснее путь к сокровищам, тем ценней они кажутся. Один такой жених как-то раз залез к ней ночью в открытое окно. Уже через секунду он вышел из двери. Вышел не один, а с голой Лелькой на плечах, и потом всю ночь напролет катал ее на себе. На рассвете, когда он от усталости упал на траву, она положила ему ладони на виски и спросила:

— Ну, что, хочешь на мне жениться?

Парень вскочил и, спотыкаясь, побежал прочь. Вслед ему сорокой летел озорной хохот ведьмы.

На Лысую Гору продолжали прибывать новые существа. Одни падали с неба сойками да иволгами, другие лосями и медведями выходили из чащи, третьи прорастали травой, выползали кротами. Кто-то из них менял обличье, кто-то не мог, привыкнув быть таким. Когда совсем стемнело, из леса вышел Мухомор. Сейчас он был юношей с бледным лицом и печальными глазами. Подошел к беззаботно болтавшим Лису и ведьме. Кивнул им и присел в темном углу поляны.

— Грустный он какой… — удивилась Леля, — но светлый.

Потом повернулась к Лису и спросила:

— Что это у тебя за венок такой?

— Обычный веночек, из папоротника.

Зеленых веточек бес не нашел, а потому сплел сухие, тихо шуршащие при каждом движении.

— Сколько помню, никто еще венков из папоротника не делал. Опасно…

Венки из папоротника делают только те, кто хочет чуда. Кто хочет, чтобы случилось что-то небывалое, неслыханное, что может перевернуть жизнь, дать то, что можно искать вечно и не найти. Но как известно, каждое чудо охраняют сто драконов. И потому, оно всегда идет рука об руку со смертью, как зима с летом, а день с ночью. Идя к нему можно тысячу раз оступиться и пропасть, и все же оно того стоит. Ведьма не спрашивала его о том, какого чуда он хочет, об этом нельзя было спрашивать. Это было что-то такое, о чем сам загадывающий мог и не догадываться. Никогда ведь до конца не знаешь, что тебе нужно в жизни.

— Боюсь я за тебя, Лисенок… — сказала Леля погрустнев, зеленые огоньки ее глаз даже потускнели от этих слов. — Может не надо? Оставь венок, пока костер не разожгли.

Лис улыбнулся, завертел головой. Венок зашуршал.

— Ну, что ты? Все будет хорошо, не бойся. Я ж бес, кто со мной справится.

— Тоже верно! — Леля засмеялась, стряхивая с лица грусть. Ведьма вскочила на ноги, ее чуть влажные волосы взметнулись вверх, как черное блестящее пламя. За ней следом взвился Лис.

— Эге-гей, — закричал. — Лето идет! Пали костры!

— Пали костры! — отозвались со всех сторон оборотни, домовые, лешие, бесы и другие существа лесного народца. Поляна ожила и задвигалась.

Могучие седые колдуны схватили в руки толстые палки и принялись колотить по стволам деревьев лежащих неподалеку от дров.

— Бум-бум, бум-бум, — разнеслось по поляне. Собравшиеся задвигались в ритме. Лешие затянули низкими голосами мелодию. На нее, как на основание, вставали другие, более высокие голоса.