Кристиан Берг - Пингвин Тамино

Внизу стояла кромешная темень. Такая темнота на Южном полюсе бывает только в снежные бури, когда не видно ни луны, ни звезд.

— Не бойся, — снова раздался голос Джузеппе. — Нужно, чтобы глаза немного попривыкли к темноте.

— Да ничего, мы, пингвины, в темноте отлично всё вид… — Договорить Тамино не успел, потому что со всего размаху налетел на Джузеппе.

— Нда… Если все пингвины так хорошо видят в темноте, как ты, то я бы отправил к вам на Южный полюс бригаду глазных врачей. Еще немного — и ты улетел бы вон в ту канаву. А это, я тебе доложу, удовольствие не из приятных. Потом бы всю жизнь отмывался. И вонял как триста тысяч вонючек.

— А как воняют триста тысяч вонючек? — решил уточнить на всякий случай Тамино, с опаской поглядывая на странную канаву, заполненную какой-то жижей. — Как триста тухлых макрелин?

— Хуже! — ответил Джузеппе. — Знаешь, давай закроем эту тему, а то мы так никогда до Оперы не доберемся.

Глаза Тамино тем временем действительно немного привыкли к темноте, и он мог теперь хотя бы разглядеть, где они находятся. Оказалось, что тут, под землей, проходит длинный каменный туннель, посреди которого бултыхалась мерзкая жижа. Хорошо еще, что по краям были проложены узкие дорожки, по которым можно было хоть как-то ходить. Джузеппе двинулся вперед, Тамино за ним, стараясь не отставать от своего прыткого спутника, который довольно шустро катил по туннелю. Вскоре Джузеппе остановился. В этом месте от туннеля ответвлялся короткий коридор, в конце которого виднелась лестница. С таинственным видом Джузеппе показал лапой наверх.

— Здесь, — произнес он свистящим шепотом.

— Что «здесь»? — спросил Тамино тоже шепотом.

— Синьор Тамино! — торжественно провозгласил Джузеппе. — Имею честь сообщить вам, что здесь, прямо над нами, находится всемирно известный миланский оперный театр «Ла Скала»!

— Вот здесь? Прямо над нами? — искренне изумился Тамино.

Джузеппе кивнул. Потом он быстро снял коньки и в два прыжка очутился возле лестницы. Тамино, не задавая лишних вопросов, побежал за ним, но, пока он добрался до лестницы, Джузеппе уже успел вылезти наружу. Из открытого люка в туннель проникал мягкий солнечный свет. Тамино буквально взлетел наверх и уже через секунду стоял рядом с Джузеппе.

— Вот, — сказал Джузеппе, указывая лапой на большущий дом, — это «Ла Скала»!

Рядом с входом висела здоровенная картина, на которой были изображены египетские пирамиды, египетские люди и египетские верблюды. Сверху было что-то написано человеческими буквами.

— Что там написано? — поинтересовался Тамино.

— Это плакат, говоря человеческим языком. На нем пишут, какую оперу будут петь и кто…

— Ага, значит, есть такие оперы, — перебил Тамино приятеля. — Значит, все-таки есть такие оперы, в которых участвуют верблюды! А как называется эта самая опера, Джузеппе?

— «Аида», ее написал тот самый Верди, который…

— «Аида», запомним, — снова перебил его Тамино. — Если мне когда-нибудь еще доведется побывать на Лансароте, я обязательно скажу моему другу верблюду в горошистом шарфике, что, оказывается, верблюжьи оперы все-таки есть. Ну ладно, это всё потом. Теперь пойдем искать любовь.

— Дохлый номер, — понуро сказал Джузеппе и почесал за ухом.

— Что значит «дохлый номер»? — сердито спросил Тамино. — Это «Ла Скала» или не «Ла Скала»?

— «Ла Скала», только…

— Ну, раз «Ла Скала», так чего мы тут рассусоливаем? — Тамино не заметил, что он уже третий раз за последнее время перебил своего нового друга. — Давай, пошли! Зря я, что ли, такой путь проделал, чтобы торчать теперь тут, у дверей? Я за любовью пришел, и мне хочется, чтобы у меня поскорее внутри все заворохалось и зашурумбурумилось.

— Сейчас зашурумбурумится, — пробормотал Джузеппе и виновато посмотрел на Тамино.

— Чего ты на меня так смотришь? — Тамино уже совсем потерял терпение.

— Я на тебя так смотрю, потому что ты не даешь мне слова сказать, иначе я бы давно уже сказал тебе то, что я хотел тебе сказать с самого начала, но не сказал…

— Слушай, что ты заладил — «я сказал, потому что не сказал, потому что хотел сказать, но не мог сказать»! Давай короче!

— Я бы тебе сказал, если бы ты меня все время не перебивал, — огрызнулся Джузеппе.

Тамино развернулся и решительно направился к театру, не дожидаясь, пока Джузеппе, наконец, найдет подходящие слова.

— Раз у тебя ничего важного, я пошел, — бросил он на ходу. — Скажешь потом. Пока, Джузеппе!

— Опера закрыта! — крикнул Джузеппе ему вслед.

Тамино резко остановился. Он стоял как громом пораженный. Потом он медленно повернулся и на ватных лапах побрел назад к Джузеппе. На его физиономии были написаны ужас и удивление.

— К-к-как же т-т-так? — заикаясь спросил Тамино. — Ч-ч-что з-з-значит з-з-з-зак-к-к-крыта?

Джузеппе стало не по себе. Ему было больно смотреть на маленького пингвина. Но что оставалось делать? Он вынужден был сказать правду, какой бы горькой она ни была.

— Опера закрыта, потому что все ушли в отпуск. На каникулы. Сейчас лето, и все театры закрываются на три месяца.

— Каникулы… — еле слышно повторил Тамино, с трудом сдерживая слезы. — Разве может любовь уйти на каникулы?

— Не знаю, дружок, не знаю. Знаю только, что Опера закрывается каждое лето на три месяца. И может статься, что твоя любовь решила: раз так, раз Опера закрывается, то что я, рыжая, что ли? Я тоже устрою себе каникулы. Поеду на Майорку там, или еще куда, в Грецию, например, где тепло, прикольно, круто. Прикинь, класс какой — море, солнце, чайки, пальмы, финики, киви, бананы, объедков навалом!.. Ой, что-то меня не туда понесло, — рассмеялся Джузеппе неестественным смехом, сочувственно поглядывая на пригорюнившегося пингвина в надежде, что тот хотя бы слегка улыбнется.

— Все кончено, — выдавил из себя Тамино и без сил опустился на ступеньки театра.

Тамино не мог больше сдерживаться, и слезы потекли рекой.

Он плакал так горько, так безутешно, что Джузеппе уже готов был расплакаться за компанию, хотя и не знал, что такое любовь и зачем ее нужно искать. «Наверное, все-таки стоящая штука, раз пингвин из-за нее так убивается», — подумал он.

Тамино все рыдал и рыдал и никак не мог остановиться. Ом был в отчаянии. Неужели все было напрасно?! Неужели он зря проделал весь этот долгий путь?! Неужели он рисковал своей жизнью, спасался от морских слонов, летал по воздуху, ползал по вулканам и канализационным трубам только для того, чтобы поцеловать закрытую дверь?! И ради этого он ушел из дома, даже не попрощавшись толком с мамой и папой?!

— Мама! — прошептал Тамино еле слышно. — Мамочка!

Впервые за все это время он вспомнил о родителях. И впервые за все это время он подумал, что, наверное, заставил своих родителей очень волноваться, не сказав, куда он отправился и зачем.