Ивана Брлич-Мажуранич - Сказки давнего времени

— Оставь нам то окошечко в стене.

Задумался жупан, много мыслей у него в голове проходит:

— Бессмысленно было строить стены до неба, — думает он, — сохранили мне детей не каменные стены, а дыра, которую мальчик в стене пробил! Для чего мне тогда и каменные стены? Для чего стены, когда им дыра нужна?

У жупана душа широкая! Когда он даёт, то не считает; когда он думает, то благородно думает. Поднялся жупан с кресла, серебром окованного, выпрямился красный молодец под развесистой липой и громким голосом сказал челяди:

— Побегите, дворяне мои, принесите долота и молоточки, принесите гвозди и кирки, будем мы сегодня рушить стены городские. Я, жупан, сам первый камень свалю. И пошлю я четыре глашатая. Пусть они сообщать по всей жупании, пусть узнают и вельможи, и народ, что стоит сейчас белый дворец жупана, словно голубь, и под Божьей рукой; что стоить сейчас белый двор жупана, словно сердце, будто на ладони! Не защищают его ни каменные стены, ни ограды, ничего его не защищает и не охраняет, кроме одной только веры в молодцов моих.

В ответ на это из сотни уст вырвался громкий крик и разнесся по полю ровному. Кличет это челядь от радости:

— Прозреют все окна дворцовые, словно слепец, когда сбросить бельма свои!

Далеко были слышны крики. Собрался народ и горожане, принесли орудия и приспособления и в прах вокруг дворца превращают они стены и камни, которые рушатся по воле жупана.

А дед Неумойко в ущелье чихнул, потому что упало ему солнце на лицо. Вскочил дед Неумойко и тотчас увидел, как он обманут. Выбежал на поляну, а солнце уже почти на полдне. Едва лишь кое-где отдельное облачко, куда бы дед мог шагнуть, такое сегодня солнце на небе! Натянул дед скороходы, зашагал; шагает, как может быстрее, чтобы только изловить беглецов.

Но когда он уже оказался над городом, было ему что посмотреть. Конечно, дед знает, что они делают. И приятно ему, и дивится он, что рушатся стены вокруг города, — и сразу дед всем всё простил. А так как заняты все большой работой и никто на него и не глядит, то уселся он тихонько на край башни городской, спустил вдоль стены ноги в скороходах и глубоко задумался. Поглаживает он бороду и тяжко ему верить тому, что своими глазами видит: вот сам жупан камень отваливает!

— О, помирюсь я с ним, потому что вот большое он дело сделал! Но всё-таки никогда его я не пойму! — окончательно решил дед Неумойко и так, сидя, нагнулся он над пропастью у башни и хорошо стянул ремешки на скороходах, чтобы поскорее добраться до горы, где он знает каждого зверька.

Постарел жупан, подросли жупанчики. А так как жупания была очень велика, то разделили они ее на восемь жупаний, а самого сильного избрали из своей среды и поставили его королем. И правил король с братьями жупанами своими жупаниями дружно и счастливо, так что и сейчас еще вспоминают это время.

А Топорко и старуха пошли по всему королевству. Повсюду виднеются чепчик и шапчонка, и королевству этому легче было бы быть без всего другого, чем без этого чепчика и шапчонки.

ЖИЛИ-БЫЛИ мельник и мельничиха, и были они люди жестокого и преступного сердца. Когда царские слуги приносили молоть жито, то мельник жито смелет, никакой платы не возьмет, а еще пошлет царю подношение и только для того, чтобы угодить могущественному царю и его дочери, надменной царевне. Когда же приходили бедняки молоть жито, то мельник из двух мерок одну брал себе за плату, а иначе и не хотел молоть.

Так однажды, а было то как раз на Святках и стояла лютая зима, подошла к мельнице некая старуха, вся в тряпье и лохмотьях. Мельница стояла на потоке, в роще и никто не мог знать.

Но была это не обыкновенная старуха, как все старухи, а Мокошь [6] Мокошь (Макошь) — женское божество в восточнославянской мифологии, покровительница женского начала, плодородия, брака, родов, домашнего очага. В её ведении находилось прядение. . Мокошь же могла во что угодно превратиться: и в ниточку, и в змею, и в старуху, и в девушку. И еще могла Мокошь, что угодно сделать — и злое и доброе. Но горе тому, кто ее обидит, потому что большая она была пакостница. Жила Мокошь в трясине, подле болота, куда осенью солнце садилось.

У нее солнце все зимы проводило, а Мокошь знала и травы наговорные и крепкие заговоры, и нежила и укачивала слабое еще Солнышко, пока оно после Святок, вдруг помолодевшее, не всходило на небо.

— Добрый день! — сказала старуха Мокошь мельнику и мельничихе. — Смелите мне эту торбу жита.

Кладет старуха торбу на землю, а мельник к ней:

— Я тебе смелю, но пол-торбы пойдет тебе на пирог, а половина — мне, за плату.

— Не смей так говорить, сынок. Будет мне мало для праздничного пирога, потому что у меня шесть сыновей, а седьмой — внук Солнце, сегодня родился.

— Брось, не болтай вздора, старая плутовка, — рассердился мельник.

— Как же, как раз ты похожа на бабку солнца!

Туда-сюда, но мельник никак не хотел молоть без полуторбы, и старуха опять взяла свою торбу и ушла тропинкой, по которой и пришла.

Была у мельника дочка, красная девица, а звали ее Нева Невичица. Как только она родилась, выкупали ее волшебницы в воде наговорной и потому от нее всякое зло отлетало, словно вода от мельничного колеса. И еще предсказали ей волшебницы, что будет у нее на свадьбе Солнце деверем; значить, она будет — невесткой Солнцу. Оттого ее и назвали — Нева Невичица, а была она прекрасна и всегда радостна, как ясный день.

Опечалилась Нева Невичица, что мельник так ответил бабке. Пошла она, дождалась старуху в роще и говорить:

— Приходи, бабушка, завтра, когда я буду одна. Смелю я тебе жито бесплатно.

На следующий день мельник и мельничиха ушли в лес, чтобы срубить ёлку для домашнего очага, а Нева Невичица осталась одна. Прошло немного времени, как вот уже и старуха с торбой.

— Желаю тебе счастья, девушка, — говорить старуха.

— Будь и ты счастлива, — отвечает Нева Невичица. — Подожди, бабушка, давай отворим мельницу.

Эта была небольшая деревянная мельница, черпавшая воду четырьмя перекрещивающимися лопастями и вращавшаяся, как веретено. Мельник остановил мельницу, и Нева Невичица должна была по колено идти в ледяной поток, чтобы поднять плотину.

Зашумела мельница, задвигались жернова, и смолола Нева Невичица старухе жито. Наполнила она ей торбу и ничего не взяла за помол.