Альберт Иванов - Большое путешествие Хомы и Суслика

Хома ловко причалил к песчаной косе. Вытащил шляпу из воды и снова перевернул.

— Пусть подсохнет, — заботливо сказал он. — Решено, я под ней всегда ходить стану!

— От ворон береги, — мрачно посоветовал Суслик. — А то прошляпишь. Унесут и гнездо из неё сделают!

— Они могут, — оглядываясь, забеспокоился Хома. — Я об этом и не подумал.

— Эх ты, шляпа! — хихикнул Суслик.

Хома поскорей нырнул под шляпу и заспешил домой. Суслик — за ним.

— Не забудь, я теперь в шляпе, и ты мне во всём подчиняться должен! — твердил на ходу Хома. — Теперь всегда позади меня ходи.

— Умный, шляпу надел!.. Гляди, отберут вороны, — упрямо пророчил Суслик, легко обгоняя Хому.

И внезапно — не иначе, Суслик накаркал! — Коршун их заметил. Возник над ними в небе неизвестно откуда.

Вообще-то он одного шустрого Суслика углядел. Но тот мигом успел в норе скрыться.

— Спасайся! Коршун! — глухо донеслось оттуда.

А Коршун низко парил и недоверчиво смотрел на бегущую по траве шляпу.

Хома наконец удачно рухнул в свою нору. А шляпа вход накрыла.

Он рывком втащил её внутрь. И, посмеиваясь, представил себе, какой сейчас глупый вид у грозного Коршуна. Невиданное событие: шляпа сама по себе по лугу бежала и в нору забралась!

Просто замечательная находка!

Однако на следующий день Хома заявился к Суслику без шляпы.

— А я уже и крючок у входа вбил для твоей обновки. Где же она? — удивился лучший друг.

— Дураков нет, — нахмурился Хома. — А вдруг Коршун по пути отнимет и в моей шляпе летать будет?!

— Верно, — охотно согласился Суслик. — Лучше её совсем выбросить.

— Тогда Коршун и подавно будет в шляпе! Или она завидущим воронам достанется. Сам мне все уши прожужжал!

— И что теперь делать? — посочувствовал Суслик.

— А ничего! Пошли со мной, — почему-то рассмеялся Хома.

Пришли они к Хоме. Суслик так и замер…

Оказалось, Хома эту шляпу вместо кровати себе в норе приспособил.

— Видал! — Он вальяжно разлёгся в ней, раскинув лапы.

— И дело в шляпе! — ахнул Суслик.

— Нет, — строго поправил его Хома. — И Хома — в шляпе!

Везучий он, Хома, что ни говори.

Любил Хома на песчаной косе у ручья загорать.

Вообще-то он не столько загорал, сколько грелся на солнышке. Но и загорал — шубка-то ведь выгорала от солнца.

Лежишь себе спокойненько, в ус не дуешь. А если что, птицы об опасности сразу предупредят. Им далеко видно. Если вдруг Лиса появится, они тут же раскричатся, расшумятся — успеешь вовремя ноги унести.

Хорошо на песочке лежать. На тёплом, сыпучем, мягком. А у самого берега песок сырой, плотный. На нём можно, что хочешь, палочкой рисовать.

Лежишь на сухом песке, а на мокром — рисуешь. Лучшего друга Суслика, старину Ежа, Зайца-толстуна…

На придирчивый взгляд Хомы, рисунки у него получались просто замечательные. Тот же Суслик выходил такой страшный, как живой. А про Зайца с Ежом и говорить нечего — в кошмарном сне не увидишь!

А друзья придирались. Возмущались. Спорили.

— Непохоже, непохоже, непохоже! — каждый раз кричали они и стирали нарисованное.

Возможно, боялись, что рисунки здесь навечно останутся.

А того они не понимали, что Хома старался, как мог. Он, наверно, ещё рисовать как следует не наловчился. Но они и подправить рисунки ему не давали. Как увидят, стирают.

Разве можно творить в таких условиях! Всякое желание пропадает. Возможно, он, Хома, хочет художником стать. А никакой тебе поддержки, никакой похвалы, никакого сочувствия!

Ты рисуешь, они стирают. И всё тут.

Правда, привереда Суслик неплохой совет всё-таки дал. Один. По-дружески. Видать, совесть проснулась.

— Лучше бы ты врагов рисовал! — посоветовал Суслик. — У тебя получится, — заверял он, стирая ногой своё новое страшное изображение.

И что же? Нарисовал ему Хома Лису. Вышло и впрямь очень хорошо: коварная остроносая Лиса, вся жёлтая — на жёлтом песке.

А капризный Суслик внезапно разобиделся:

— Её-то вон как похоже рисуешь!

— Сам же просил — рисовать врагов лучше, — любовался Хома своим творением.

— Я так сказал? — опешил Суслик.

— Ну да. У меня память хорошая. Ты сказал: «Лучше бы врагов рисовал!» — напомнил Хома. — Я и старался Лису получше изобразить.

— Не прикидывайся! Не путай меня! Признавайся, боишься её? — пристал к нему Суслик.

— Ну, боюсь, — признался Хома.

— Поэтому и нарисовал Лису хорошо. А меня боишься? — вытаращил глаза Суслик.

— Не-а, — мотнул головой Хома. — Всё равно не боюсь.

— Вот почему ты меня плохо рисуешь!

— Неужели поэтому?.. — изумился Хома.

— Конечно! А ну-ка попробуй теперь Волка нарисовать?

Нарисовал Хома Волка. Рядом с Лисой. И опять вышло хорошо. Да что там хорошо, — потрясающе!

Суслик даже затрясся от страха, увидев на рисунке оскаленную волчью пасть. Хома вместо зубов осколки речной ракушки вставил. Устрашающее сверканье!

— Убедился? — пришёл в себя Суслик. — Кого боишься, того и рисуешь хорошо!

— Просто ужасно вдохновение нашло, — пожал плечами Хома.

А про себя удивлялся: «Что ж это получается? Друзья не получаются, а враги получаются!»

Так и разошлись они по домам, размышляя над ужасными тайнами вдохновения. А те рисунки, Лисы и Волка, остались на песке. Суслик стирать их не стал. Лапа на такое не поднялась!..

Зато их потом Волк и Лиса стёрли. Случайно нашли.

Об этом Хоме белобокая Сорока донесла, протараторила:

— Как бешеные песок скребли!

Вот и попробуй угоди. Хорошо нарисуешь — тоже плохо. Не нравится.

Думаете, после этого Хома творить перестал? Ничего подобного!

Сам рисовал, и сам стирал. Лучше уж рисовать и стирать, чем не рисовать вовсе!

— Ты любишь путешествовать? — спросил Хома лучшего друга Суслика.

— Очень! Только я никогда не пробовал, — привычно ответил Суслик.

— Тогда в путь! Будет что вспомнить! Быстренько собирайся в большое плавание. Запас питания на два дня.

— На обоих? — предусмотрительно спросил Суслик.

— На одного, — строго сказал Хома. — Поэтому и про меня не забудь. Бери вдвое больше!

Дело в том, что на днях к песчаной косе у ручья вдруг надувную лодочку принесло. Отличную. Яркую.

Очевидно, с ней дети где-то, выше по течению, играли. И доигрались. Но и то хорошо, что она не пропала. Хоме досталась.