Альберт Иванов - Новые приключения Хомы и Суслика

И вдруг надрывно, с истошными воплями, закудахтали куры! По стенам сарая заметались хищные тени Хорька и Лисы! Замельтешили растрёпанные тени петухов! Полетели пух и перья!

Ну и кутерьма!

С треском распахнулась дверь, прибив о стену парочку суматошных кур. Ворвались бородатый Сторож с ружьём и яростная Собака. Громоподобно грянул огненный выстрел: б-бах! Другой: б-бах! И ещё двух кур как не бывало.

Всё закружилось, завертелось в бешеном хороводе — Лиса, Хорёк, Сторож, Собака, петухи, куры и Хома с Сусликом. Так и сыпались отовсюду на них оплеухи крыльями!

Все орали, визжали, рычали, лаяли, тявкали, сопели, кашляли, кудахтали и кукарекали!..

Не помнят Хома и Суслик, как внезапно оказались далеко от деревни.

Помнят лишь, что, спасаясь бегством, невольно вцепились в длинный Лисий хвост, продрались вместе с ним через узкий лаз — и ищи ветра в поле!

Где и как отцепились они от спасительного хвоста — неизвестно. Только больно ныли бока, отшибленные по пути.

— Да-a, помотало нас, горемык, — охал Суслик.

— По-моему, Лиса нами дорогу заметала, — простонал Хома.

— Вот что значит с петухами вставать! А ещё говорят, к удаче, к счастью!

— Верно говорят, — неожиданно обрадовался Хома. — Разве это не наше счастье? Так удачно выпутались из такой передряги! От Сторожа, от Собаки, от Хорька, от свирепых петухов и, наконец, от Лисы спаслись! Да если бы мы с петухами не встали, не видать бы нам удачи!

— Точно. Всё сходится, — поразился Суслик.

И они, прихрамывая, двинулись домой.

— А как мы Лисе на хвост сели! — вдруг захихикал Суслик.

Всё-таки в пословицах — большой смысл. Недаром они передаются от одного к другому. И не как дрожь, а как общая мудрость.

А вот что с Хорьком случилось, никто не знает. Та пословица к нему не подходит. Ведь он задолго до петухов встал. А может, и вовсе не ложился. Дело тёмное. Страшное.

Кур воровать — это тебе не с петухами вставать!

Прибежал утром Хома к Суслику. Весь взъерошенный, взволнованный.

— На тебе лица нет! — ужаснулся Суслик.

Хома на всякий случай свою рожицу ощупал. Слава Богу, на месте!

— Всё шутки шутишь? — кисло улыбнулся он. — Скажи, а ты умеешь сны разгадывать?

— Какие ещё сны?

— Дурные.

— Дурные не могу, — с достоинством сказал Суслик. — Я могу — только умные.

— Да умный у меня сон был, но только дурной! — распалился Хома.

— Умный и дурной? — оторопел Суслик.

— Вот ты, уж точно, дурной, — заметил Хома. — Ну, просто кошмарный сон приснился!

— Так бы и сказал, — проворчал Суслик. — Нет, не умею я сны отгадывать. Загадки — умею. Те, которые уже знаю. А сны — нет.

— Жаль, — вздохнул Хома.

Видно было, что тот дурной, кошмарный сон не даёт ему покоя.

— А ты расскажи, — предложил Суслик. — Авось, и разгадаю. Я ведь никогда сны не отгадывал. Даже не пробовал.

— Ладно. Только сой у меня не простой, а путаный.

— Чтобы у тебя сон да простым был!.. — И Суслик важно покачал головой. — Да-a, сложно твой непростой сон разгадывать. Мало того, что дурной, кошмарный, непростой, так ещё и путаный.

Уселся он поудобней и снова стал головой покачивать.

— Ты чего из себя болвана строишь? — нахмурился Хома.

— Я не строю, — важно сказал лучший друг. — Я твой сон разгадываю.

— Да я ж тебе его не успел рассказать!

— Разве? А я уж подумал было, что для разгадки всего достаточно. Ты много чего успел наговорить.

— Чего я наговорил?

— Тебе сон приснился?

— Приснился, — терпеливо кивнул Хома.

— Дурной?

— Дурной. И что?

— Кошмарный?

— Кошмарный! — взревел Хома.

— Ты успокойся, успокойся. Сам вижу, что кошмарный.

— Ох!

— Непростой сон?

— Непростой…

— Путаный?

— Путаный, путаный. Ну, ты меня совсем запутал!

И Хома в сердцах к себе убежал. То ли сон распутывать. То ли его дальше смотреть.

Встретились они вновь только вечером. Опять у Суслика.

Тот по-прежнему сиднем сидел и задумчиво головой покачивал.

— Ну что, разгадал? — усмехнулся Хома.

— Сейчас, сейчас! Тяжело думать. Так… Ещё немного… Всё! Разгадал. Трудный твой сон оказался.

Хома даже развеселился. Сел рядом и хлопнул себя ладошкой по коленке.

— Ну, и к чему мой сон?

— К дождю, — ответил Суслик.

И прислушался. Хома тоже навострил уши. За входом послышался шум дождя.

— Не к простому дождю, а к проливному твой сон. Итак, одно условие выполнено, — загнул палец Суслик.

— Какое?

— Непростой же сон был. Вот и дождь идет не простой, а проливной. Дальше — кошмарный сон был?

— Кошмарный.

— И дождь — кошмарный. Того и гляди, норы зальёт. Тогда тот ещё кошмар будет! — Суслик загнул второй палец. — Путаный сон был? Путаный. Слышишь, ветер гудит? Значит, струи дождя не ровно падают, а ветром их путает, — загнул он третий палец. — Вот тебе и вся разгадка.

— А то, что сон дурной был, — встрепенулся Хома, — об этом забыл?

— Это я напоследок приберёг! — Суслик уже загодя загнул четвёртый палец. — Кому сон снился? Тебе. Значит, и сон — дурной.

— Выходит, что ты, не зная мой сон, его разгадал?! — обидно рассмеялся Хома. — А то, что я тоже дурной, я тебе припомню!

— Ты лучше свой сон припомни. Ну, что с тобой было?

— Опять я на огромной Сове летал, — тяжко вздохнул Хома. — Только не ночью, а днём. А Сова ведь — ночная птица.

— Других птиц видел? — допытывался Суслик.

— Ну, ласточек…

— Ты не нукай. Взял себе глупую привычку!.. Ласточки летали высоко или низко? — настойчиво спросил Суслик.

— Это я высоко летал, под самой тучей! А они — куда как ниже!

— Всё?

— Почти всё. Я же тебе говорю — путаный сон. То одно, то другое. Цветы вот снились, как они свои головки закрывают.

— Ага! — торжествующе воскликнул Суслик.

И на этот раз стал разгибать загнутые ранее пальцы:

— Ласточки низко летают — к дождю. Про тучу ты упоминал — тоже к дождю. Цветы свои головки закрывают — непременно к дождю! Чего ж ты ещё хочешь?

— Я уже больше ничего не хочу, — голова у Хомы пошла кругом.

Как трудно признать, что твой лучший друг хоть иногда, хоть изредка бывает умнее тебя!

Кто же знал, что Суслик с полуслова сны разгадывает?..

Решил как-то Хома одну только правду говорить. Всем, всегда и во всём.

Ну, прямо-таки накатило на него такое неодолимое желанйе. Ни с того ни с сего стыдно вдруг стало, что он за свою жизнь понаврал с три короба.