Александр Костинский - Невидимое дерево

Шур Шурыч и ворона тоже были растеряны. Они никак не ожидали столкнуться нос к носу с девчонкой.

Первым нарушил молчание Шур Шурыч.

— Между прочим, меня зовут Шур Шурыч, — сказал он и двумя пальцами приподнял шапку.

— А меня, — приложила крыло к груди ворона, — все называют…

Но Вика перебила ворону, она вдруг вспомнила… Она вдруг догадалась… Неужели это те самые? Говорящая ворона Розалинда и Шур Шурыч, о которых ей когда-то рассказывала её мама. Без сомнения те самые! И Вика крикнула:

— А я знаю, я знаю! Да, да, вы — домовой Шур Шурыч, а вы — говорящая ворона Розалинда!

— Верно, — кивнула ворона, — но разрешите полюбопытствовать, откуда вам известны наши имена?

— Мне о вас мама рассказывала, — объяснила Вика. — Только она сказала, что всё это неправда и в жизни домовых и говорящих ворон не бывает. А зовут меня Вика.

— Нам ваше имя известно, — сказала Розалинда, — нам вообще многое известно. Мы с Шур Шурычем прожили столько лет… так что, поверьте нам и нашему жизненному опыту: есть и домовые, и говорящие вороны.

— Я-то вам верю и опыту вашему тоже, — вздохнула Вика, — а вот мама и папа — нет.

— Нам, домовым, — признался Шур Шурыч, — жутко обидно, когда в нас не верят. Ведь мы, домовые, — народ обидчивый.

Вика на мгновение умолкла, затем внимательно посмотрела на Шур Шурыча и спросила:

— Скажите, а это правда, что домовые счастье приносят?

— А как же… Только я этим делом уже давно не занимаюсь. У меня теперь другая, современная профессия. Я теперь по спортивной части, так сказать, тренер по храбрости. Вот залезу под стол и шуршу, шуршу — детишек пугаю. А там глядишь — и перестанут бояться. Очень серьёзное дело.

— Значит, это вы у нас дома под шкафом и под столом шуршали?

— Конечно, я. А кто же ещё? Поэтому мне и имя твоё, и все игрушки твои знакомы. Но только я к тебе, если честно сказать, с большой неохотой всегда хожу. У тебя, Вика, условия труда для меня плохие. Мне чем больше пыли — тем шуршать легче. А у тебя её совсем нету. Одно наказание. Тренировать тяжело.

— Всё-таки жаль, что у вас теперь другая профессия, — вздохнула Вика и вдруг почувствовала, как печаль и грусть снова возвращаются к ней.

— А чего жалеть, — продолжал рассуждать Шур Шурыч. — Приносить счастье — это дело, конечно, хорошее и нужное, да только…

Но тут Шур Шурыча прервала Розалинда. Она наклонилась и зашептала ему на ухо:

— У девочки, кажется, неприятности.

— Ты думаешь? — также шёпотом спросил Шур Шурыч и достал из кармана тонкие, в серебряной оправе, круглые очки.

— Кажется, ты права, — сказал Шур Шурыч, посмотрев внимательно на девочку.

Он спрятал очки в кармашек жёлтого жилета и, перепрыгнув через подоконник, оказался в комнате.

— Если разрешите, мы у вас немного погостим, — сказала Розалинда и вслед за Шур Шурычем перелетела в комнату.

— Славное у вас, барышня, жильё. Очень уютно, — тоном старой опытной хозяйки сказала Розалинда, оглядывая комнату.

Тут из-за двери послушался голос мамы:

— Вика, как успехи?

— Пока не получается, — ответила Вика и быстро спрятала под диван обезьянку, которую ей вернули ворона и бывший домовой.

Розалинда и Шур Шурыч тоже решили, что лучше будет не попадаться маме на глаза, и залезли под стол.

Сделали они это вовремя, потому что через мгновение в комнату вошла Викина мама, Ксенья Петровна. Она была одета в плащ и собиралась уходить. Ксенья Петровна подошла к девочке и громко, так, чтобы слышал Викин папа, сказала:

— Обед на столе. Я приду поздно. У меня конференция. Приду часам к семи.

В это время в комнату вошёл папа. Он тоже, судя по всему, собрался уходить.

— Скажешь маме, — сказал он так, будто бы мамы в комнате не было, — что я ушёл на собрание, тоже буду поздно. Может быть, в семь, а возможно, и в девять.

— Мама сказала, — дрожащим голосом прошептала Вика, — что обед на столе.

— Передашь маме, — сказал папа и надел шляпу, — что я сегодня сыт по горло.

Папа вышел.

Мама посмотрела вслед папе, передёрнула плечами и сказала:

— Папу не жди. Пообедай сама. Ужин приготовлю я.

Мама поправила плащ, накрасила губы своей любимой розовой помадой и тоже ушла.

Шур Шурыч и ворона вылезли из-под стола.

— Чего это они «передай папе, передай маме»? А? — спросил Шур Шурыч, кивая на захлопнувшуюся за родителями дверь.

— Поссорились, — ответила Вика и вдруг почувствовала, как слёзы ручейками побежали из глаз. Больше Вика терпеть уже не могла. Она шмыгала носом и одновременно говорила: — Они, когда ссорятся, всегда так друг с другом разговаривают, а мне плакать хочется, мне, мне…

— Во-о даёт! — всплеснул руками Шур Шурыч. — Под столом шуршал — не боялась, а теперь ревёшь. Стыд и позор!

Шур Шурыч достал из кармана огромных размеров цветастый платок и вытер Вике нос.

— Вам, очевидно, неприятно об этом говорить, — подала голос ворона, — но позвольте у вас спросить, отчего они поссорились?

— Из-за тапочка. Папа куда-то задевал свой тапочек. А мама говорит, что ей надоело искать его вещи. Вот из-за этого и поссорились, — развела Вика руками.

— А тапочек был, наверное, редкий? Антикварный? — спросил Шур Шурыч.

— Нет, самый обыкновенный, — ответила девочка и шмыгнула носом.

— Тогда не понимаю, — пожал плечами Шур Шурыч, — я бы из-за обыкновенного никогда не поссорился. Вот скажи, Розалинда, я с тобой когда-нибудь из-за тапочка ссорился?

— Вы всегда в валенках ходите, — ответила ворона.

— Вот видишь, из-за тапочек — никогда. Ладно, не огорчайся. Найдём мы твоему папе его тапочки.

— Не сомневайтесь. Обязательно найдём, — поддержала Шур Шурыча ворона Розалинда.

— Значит, так, — стал вслух рассуждать Шур Шурыч. — Тапочки обычно теряются где? Под диваном, — сам себе ответил бывший домовой.

— Вы в этом уверены? — заглянула под диван ворона.

— А как же! — опустился на колени Шур Шурыч, надул щёки и изо всех сил дунул. Из-под дивана вылетело небольшое облако пыли, и ворона с Викой стали дружно чихать.

— Совсем пыли нет, — сердито сказал Шур Шурыч. — И как так жить можно? В некоторых домах пыли — во! — показал он растопыренную ладонь, — пальцев на пять, а то и больше. А у тебя? Кот наплакал. Совсем пыли нет.

— А тапочка? — спросила Вика.

— И тапочка тоже нет, — поднялся с пола Шур Шурыч. — Может быть, за шкафом? — предположил он и принялся двигать шкаф.

— Помогите, — пыхтя от натуги попросил он, и Вика стала Шур Шурычу помогать.

Но шкаф не двигался. Он словно приклеился к полу.

— Всё ясно, — сказал Шур Шурыч, снял шапку и вытер со лба пот, — мы его не с той стороны толкали.

— По-моему, это не имеет никакого значения, — заметила ворона.

— По-моему, по-твоему, — передразнил ворону Шур Шурыч. — Тёмная ты птица, Розалинда, и в шкафах ничего не понимаешь. Давай, Вика, помогай.