Любовь Талимонова - Предсказатели прошлого

— Согласна!

— Вот и прекрасно. Теперь скажи, Хатарис, а ты где-нибудь работал после окончания колонии? Ты говорил что-то о своей работе над химическими покрытиями и сплавами металлов.

— Да, я проводил свою жизнь не под забором благодаря маме. Она была уважаемым лидером Алатариса, поэтому пристроила меня в одном из научных институтов. Моя работа была теоретической, если так можно сказать. Я делал все свои изобретения на бумаге, но у меня ни разу не было возможности на практике применить свое новое покрытие или цемент.

— О, Хатарис, не беспокойся, мы предоставим тебе такую возможность. Думаем, что очень скоро нам понадобятся твои знания в области строительства.

— Правда?

— Конечно.

— Какие вы добрые!

— Мы же не воспитывались в детских колониях.

— Мы с Улсвеей не очень много рассказали вам о них, но, поверьте, мы не знаем, что еще можно сказать о колониях.

— Дорогие наши дети, — а вы с Улсвеей еще дети, хотя и большие, достаточно того, что вы уже рассказали. В чем-то ваш рассказ огорчил нас, в чем-то порадовал.

— Что огорчил, это ясно, но чем он вас мог порадовать?

— Хатарис, мы радуемся, что это зло обошло нас стороной.

— А ведь точно.

— Больше всего нас огорчило то, что зло уже появилось на Земле. Детские колонии — это тоже зло. Сейчас Алатарис погиб, все плохое утонуло вместе с островом. Но где гарантия, что вирус зла не возродится где-нибудь снова и не коснется нас?

— Ты говоришь ужасные вещи, сосед Эйр!

— О, мудрое небо! Сделай так, чтобы мы никогда не увидели ужаса падения духовности и озверения человеческого! О великая Богиня Гармонии! Спаси нас ото зла и сохрани детей наших от него же!

— Что же ты молчишь, мудрый предсказатель?

— Небо указывает путь, дорогу выбирают люди. Дорогие друзья, поговорим об этом позже, вам уже пора спать, а я пойду на тумулус. Подумать надо.

— Борнахи, и я хочу с тобой!

— Эя, дай, пожалуйста, нашему Хатарису одеяло, а то спать ночью на вершине пирамиды весьма прохладно.

— А я совсем не собираюсь спать, я буду думать.

— Конечно, Хатарис, конечно, но одеяло лучше возьми.

— Знаю я тебя, Борнахи. Хочешь меня загипнотизировать, а сам будешь думать!

— О! Хатарис!

— Ладно, так и быть — возьму одеяло.

— Борнах, почему ты им не ответил на вопрос о новом пришествии зла?

— Ты и Ули рассказали людям и без того печальную историю. Я не хотел огорчать их еще больше.

— Так, значит, Алатарис повторится?!

— Смотри, Хатарис, звезда падает.

— Ой, где?

— Вон, такая большая.

— Как я люблю смотреть на падающие звезды, на звезды вообще. Они здесь почему-то ярче и больше, а вот в Алатарисе звезды были не такие блестящие.

— Это потому, что вы пускали в небо слишком много огней.

— И что? Это могло как-то подействовать на яркость звезд?

— Вы своими огоньками хотели затмить сияние звезд. Но звездный свет нельзя приглушить или потушить. Дым от фейерверка затуманивал ваши глаза слезами, и вы почти уже не видели звездного неба. Но это означало только то, что глаза от дыма плохо видели, а не то, что звезды на небе потухли.

— Борнахи, ты гений! Если я тебе мешаю, то могу попробовать уснуть. Но сначала я посмотрю на красоту. Хорошо?

— Конечно, Хатарис. Я, собственно, тоже сейчас смотрю на красоту — на Млечный путь, на лунную дорожку в океане. Красота возвышает мысли и возвеличивает душу человека. Она заставляет наши души стремительно подниматься вверх, лететь все выше и выше, к самым далеким звездам. Скажи, Хатарис, чего ты хочешь сейчас больше всего?

— Мне хочется быть птичкой. Я бы сейчас так и полетел, как птица.

— Так низко?

— Что?

— Я спрашиваю, тебе хочется летать так низко, как птица?

— Я тебя совсем не понимаю, Борнахи. Разве птицы низко летают? Взять хотя бы орла…

— Мой дорогой глупенький Хати, я знаю, что орлы парят высоко над Землей, но даже они не могут долететь до ярких галактик.

— А кто же до них долетит?

— Человек. Запомни, Хатарис, никто и ничто не летает выше и дальше человека.

— Уважаемый, или я тебя не понимаю, или ты что-то не то говоришь.

— Скорее первое.

— Но я ни разу в жизни не видел летающих людей.

— Хатарис, да не ты ли прошлой ночью поднимался в небо и видел яркие галактики? Ты же сам мне об этом рассказывал.

— Хм, так это не я летал, это мои мысли летали.

— А ты хочешь сказать, что твои мысли и чувства — это не есть ты сам? Вчера ты увидел прекрасное ночное небо, в твоей душе возникли чувства, они пробудили мысли, и чувства вместе с мыслями полетели в чудесную даль бесконечности. Я все правильно говорю, Хати?

— Все верно, все так и было.

— Вот видишь. Мысли же и чувства — твои. Их не кто-то за тебя придумал. Они такая же часть тебя, как, вот, твоя рука, нога, глаза, нос. Ведь ты не считаешь свои руки чем-то второстепенным, чужим и далеким?

— Нет — нет. Руки — вот они! Они — это я!

— Так же мысли и чувства. Они — это ты, и ты — это они.

— Все, оказывается, так просто! После того, как ты объяснил, Борнахи!

— Да, Хатарис? Какая гениальная мысль вернулась из полёта по космосу и озарила тебя? У тебя такой вид, как у моего Фати, когда он первый раз увидел бабочку.

— Борнахи! Раз мои мысли и чувства — это я, значит, вчера я по-настоящему летал к звездам! И яркие галактики — это не сон? Вот это да! Я летал, как птица!

— Как человек, Хати, как человек.

— Именно так. Я — Человек? Я — Человек, Борнахи! Какая радость!

— Да-а… Ощущаешь себя Человеком, а не одним из муравьёв в миллиардном муравейнике — это великая радость.

— Нет, Борнахи, ты даже представить не можешь, какая это радость!

— Пожалуй, не могу. Это, наверное, потому, что я родился сразу Человеком, а не муравьём. Как же мне понять и представить радость перерождения?

— Ты хочешь сказать, что я — муравей?

— Теперь уже нет.

— У, вредина, не смейся!

— Хорошо, я сейчас заплачу.

— Борнахи, ты невыносимый человек!

— Тогда почему ты все время за мной ходишь? Если я такой невыносимый, почему ты, Хатарис, пришел за мной сюда, почему сидишь со мной на одном камне? Может, мне подвинуться? А, Хатарис?

— Э… а… Борнахи! С тобой невозможно разговаривать.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно!

— Неужели ты хочешь сказать, что постоянно разговариваешь сам с собой? Почему ты на меня так смотришь, Хати?

— Потому, что я тебя ужасно люблю, Борнахи! Со мной никто и никогда так хорошо не разговаривал. Послушай, а у тебя есть какое-нибудь сокращенное имя? Вот, как у меня: короткое имя — Хати. Борнах — звучит как-то уж очень официально.

— Ты можешь называть меня просто Нахи.