Дагмар Нормет - Засыпайка в Таллинне

— Какая морковка! — разозлился Мати. — Это же нос!

— Нет, морковка! Нос совсем не такой. Разве у тебя на лице морковка растет? У тебя, и у меня, и у всех на лице нос, маленький и розовый, и никакого он не морковного цвета! Морковка не растет на лице. Она растет на грядках, а зимой мы покупаем ее в магазине, — закончила Майли наставление о разнице между морковкой и носом.

Майли была ужасной занудой, и говорить с ней — сущее наказание. Мати отвернулся и стал лепить из снега собаку.

— Верблюд! — объявила вдруг Майли.

Мати заинтересованно оглянулся: в жизни он не видел настоящего верблюда. Только по телевизору. Но верблюда нигде не было.

— Да вот верблюд! — кивнула девочка на собаку из снега.

— Это собака!

— Нет, верблюд! — повторила Майли. — У него на спине горб.

У Мати лопнуло терпение:

— Сама ты верблюд!

В ту же минуту — бах! — большой снежок попал девочке в подбородок и рассыпался, забив ей снегом рот. Это невидимый Засыпайка решил вступиться за друга и отстоять честь скульптора.

Но Майли и не думала сдаваться. Она в свою очередь схватила пригоршню мокрого снега и затолкала Мати за воротник.

Секунду спустя по снегу катался огромный ком, из которого торчали ребячьи ноги, руки и вихры. А пестрые шапочки, как яркие цветы, цвели в сугробе.

Вмиг распахнулись два окна — одно в квартире Мати, другое — в доме напротив, и два строгих голоса позвали:

— Мати, немедленно домой!

— Майли, сейчас же домой!

Клубок распался, и дети с ног до головы в снегу поплелись по домам.

— Вам ни на минуту нельзя доверить мальчонку! Смотри, варежки насквозь мокрые, шапки нет, вся голова в снегу!

Буратино в прихожей стягивала с Мати мокрую одежду, не переставая при этом корить его родителей. Она устроила им форменный разнос, а папа и мама послушно стояли с виноватыми лицами.

Засыпайке стало жаль их. И надо же было получить нахлобучку именно сегодня, в предпоследний день каникул! А все из-за него. Драку-то начал он, хоть и не нарочно.

— Не понимаю, что здесь творится? — раздался голос бабули. Она появилась в дверях кухни с поварешкой в руках, окутанная целым облаком дразнящих запахов. Бабуля готовила праздничный ужин: ведь вся семья в сборе.

— Не понимаю, что тут творится, — повторила бабуля, хотя ей сразу все стало ясно. — Буратино, что ты копаешься! Парень уже большой, сам может раздеться. А ты опоздаешь в театр — через полчаса спектакль.

— Вот тебе раз! — спохватилась Буратино, схватила шапку, папа быстро подал ей пальто, и через секунду бабушка уже мчалась вниз по лестнице.

— Постой! Буратино! — бабуля выбежала следом. — Куда ты понеслась в тапочках!

— Вот тебе два! — донеслось с лестницы, и Буратино влетела обратно в прихожую.

— Какая ты рассеянная, смотри — сыграешь вместо Золушки Красную Шапочку! — пошутила бабуля. — Все будут играть «Золушку», а ты вместо того, чтобы ехать к принцу на бал, пойдешь с корзиночкой в лес — относить бабушке печенье и варенье.

— Не волнуйся! — сказала Буратино, напяливая левый сапог на правую ногу и удивляясь, почему не застегивается молния. — Сегодня у нас «Золотой ключик».

«Золотой ключик» был любимым бабушкиным спектаклем, а Буратино — любимой ролью, за это ее так и прозвали дома и в театре.

— Буратино, что ты делаешь? — в отчаянии крикнула бабуля.

В прихожую вышел дедушка. Без лишних слов он опустился перед Буратино на колени и помог ей надеть сапоги. Потом поцеловал ее в щеку и сказал:

— Счастливого пути, дорогая!

А в углу прихожей между лыжами и зонтами сидел Засыпайка и наслаждался семейной жизнью.

Утром, как только Мати проснулся, начался концерт. Не симфонический, а простудный — скрипки, тромбоны и барабаны заменил Мати. Он чихал, сморкался и кашлял так громко, что Тупс, который пришел поздороваться, от испуга забился под кровать.

В комнату вошла бабуля, подняла брови и спросила:

— Ого, что у нас тут за концерт?

Но Мати не сумел ответить — он чихал и кашлял, кашлял и чихал.

— Мальчику нужно измерить температуру! — решила Буратино.

— Мальчику нужно осмотреть горло! — решила мама.

— Мальчика нужно прослушать! — решил папа.

— Мальчику нужно дать горячего молока! — решила бабуля.

— Не хочу! — прогундосил мальчик и попытался удрать из комнаты.

— Не пищать, и марш в постель! — распорядился папа.

И все дружно принялись за дело. Буратино принесла градусник. Мама принесла ложку. Папа принес трубочку для прослушивания. Бабуля принесла чашку горячего молока.

— Лежи и не брыкайся! — потребовала Буратино и затолкала градусник Мати под мышку.

— Погоди с градусником! — сказала мама. — Сначала осмотрим его.

— Сядь и дыши глубже! — потребовал папа и приставил к спине Мати трубочку. Сдвинув брови, он с важным видом прослушивал спину.

— Дыши! Не дыши! Дыши! Не дыши.

— Открой рот пошире, покажи язык, — потребовала мама, надавила ложечкой Мати на язык и принялась исследовать горло.

— Терпи и пей такое горячее, как только сможешь! — потребовала бабуля и подала Мати чашку с молоком.

— На, попробуй, очень вкусный! — протянула Буратино полную ложку меду.

Но Мати снова одолел приступ кашля. Он дернулся, мед потек на одеяло, а на мамины новые брюки выплеснулся целый фонтан молока. Сколько неприятностей!

— Неужели нельзя по очереди?! — сказал папа.

И то верно, подумал Мати, и остальные, кажется, тожё. Буратино и бабуля отошли, а папа и мама с важным видом взялись обследовать больного, как их учили в университете.

Мама изучала горло Мати, а папа слушал легкие. Потом папа стал изучать горло, а мама — слушать легкие.

— Легкие чистые, а горло красное! — сообщила мама.

— Горло красное, а легкие чистые! — подтвердил папа. Градусник показал тридцать семь и пять.

— Надо вызвать врача! — решила Буратино.

— Третьего? — изумилась бабуля. — Уже есть два своих!

— Мальчик не подопытный кролик, чтобы дети проверяли на нем свои знания! — горячилась Буратино.

— Мама, какие мы тебе дети! — обиделась ее дочь.

— Мы скоро будем дипломированными врачами! — попытался папа успокоить Буратино.

— Для матери ребенок всегда остается ребенком! — примиряюще сказала бабуля. — Даже если у самого этого ребенка уже дети или внуки, как у Буратино. Для меня она все равно девчонка.

— Мальчик должен лежать! — распорядилась мама.