Александр Дорофеев - Солдатские сказки

Морская свинка в бескозырке доставила поднос с запечённым кабаном и красное вино в невероятно длинных и кривых бутылках, подобных козлиным рогам.

Карап и рад бы закусить, но мешала дудка — как примёрзла к губе! И тихонько гугукала, будто остерегая. Он огляделся и увидел, что за столом-то сидят всё больше коровы — знакомое стадо в полном составе. Конечно, умытые, причёсанные, приодетые. Кое-кто в румянах, с накладными ресницами и яркой помадой на губах.

«Ну, бодёнушки, сильны! — подумал Карап. — Кнута на вас нету!»

— Графиня Марго! — прошелестел лакей-фикус, отворяя двери, — Прямиком из Парижу!

Карап, несколько удивлённый коровами, тут уж совершенно изумился. В зал вошла его родная бабушка Марфуша. Выглядела как никогда — в подвенечном платье, с чёрной косой, уложенной вокруг головы, статная и розовощёкая! Приятно поглядеть!

Одно смущало — бабушке Марфуше уже исполнилось девяносто, когда лет пять назад внезапно померла от свинки. И в Париже сроду не бывала!

Особенно эта брехня неприятно поразила Карапа. Помилуйте, люди добрые, какой Париж? Какая графиня?! Он даже плюнул сгоряча.

И тут же бузиновая дудка сама собой запела — как настоящая флейта.

Такой красоты музыка потекла, что все пустились в пляс.

Коровы, как дурные девки. Мыши с хомяками, фикус с морской свиной. Козёл в красном камзоле с бабушкой Марфушей.

— Вот так свадьбочка! — орал козёл, выкидывая коленца.

Его камзол обернулся сарафаном, а подол сметал гостей да гасил одну за другой свечи.

— Пустой горшок на полном! — рявкнул козёл на ухо Карапу, и всё разом померкло.

Очнулся Карап посреди болота — с дудкой в руке и кабаньим ухом во рту. Голова была так пуста, что позванивала. Приподнявшись, он увидел под собой горшок, полный золота. Между кочек в осоке оно сияло особенно отрадно.

Поодаль на холме стояли кучей самые верные Карапу коровы.

Ну, как поступил бы любой служивый, у которого хоть что-то в голове, хоть самая малость?

— Конечно, бодёнушки! Кабы нет! — ответил Карап, выплюнув ухо, — Золото — по карманам, по мешкам-мешочкам, в шляпу, в сапоги, да в Париж!

Он опрокинул горшок, и монеты, богато позвякивая, ныряли в трясину. Напоследок отсверкивали, как вспугнутая стайка золотых рыбок.

Горестно блея, лишённый человеческой речи, мелькнул стороною козёл в красном сарафане.

— Теперь полный горшок на пустом! — крикнул Карап, усаживаясь поудобнее.

Заиграл на дудке польку «Не годится с козлом водиться», и болото на глазах подсыхало, превращалось в прежний Карапов луг.

Один золотой оставил себе Карап — помянуть бабушку Марфушу. И то зря!

У мужиков пустогоршковцев лопаты да кирки ещё не затупились, острые. Чихать им на козла в сарафане, когда золото рядом, а горшки пустые.