Памела Треверс - С днем рождения, Мэри Поппинс

— Ах, оставьте их! Всё равно ничего им не вдолбишь, только клюв затупишь! — пискнула пролетавшая мимо тень птички Робина. — Я минуту назад об этом же толковала! Да что толку? Для них и я не существую! А кого же, скажите, в церкви отпевали, о ком все плакали-рыдали?.. Эй, Малышка Бо! Не витай в облаках! Мало того, что всех овечек растеряла, так ещё и меня чуть не сбила!

вспомнил Майкл стишок из книжки Матушки Гусыни.

И тут он увидел целую толпу кудрявых теней. Они послушно шли за своей пастушкой.

— Видишь, овечки тенью ходя+ за ней! — засмеялась тень Тётушки-Птичницы. — Это потому, что тень не так легко потерять!

— Ага! Вот ты где, Мэри Закрой Двери! — зарычали три тени — большая, средняя и совсем маленькая. Они подхватили тень девочки, скакавшей рядом, и унесли её в гущу толпы.

— Ой! — воскликнула Джейн. — Это же Три Медведя! Они не съедят бедняжку?

— Тени не трогают друг дружку. Они могут только слиться в весёлом танце. Посмотри, как они пляшут! — И тень Тётушки-Птичницы затопала ногами в такт музыке.

А на лужайке кружились в танце тени Мэри и Трёх Медведей.

И вдруг на весь парк грянул торжественный марш. Птичница вскочила с места и закричала:

— Вот они наконец! Дети, встаньте на скамейку и посмотрите туда!

— Что? Что там? — забеспокоился Майкл и смолк, потому что всё понял.

Теперь и тень полисмена вытянулась в струнку, не переставая наигрывать на гармонике. Тени расступились, освободив широкий проход посредине. И вдоль него, как по просторной улице, шествовали две такие знакомые фигуры!

Одна из них была маленькая, сухонькая, тонконогая, в резиновых ботиках и стареньком чёрном платье, усеянном сверкающими монетками.

А другая… О, как же хорошо они её знали! Другая, в шляпке, украшенной тюльпаном, в синем пальто, шла, высоко подняв голову — и зажав под мышкой зонтик с ручкой в виде головы попугая.

— Там-тири-там-пам-пам! — выводила гармоника.

И обе фигуры, одна низенькая, другая высокая и стройная, продвигались вдоль ликующей толпы, грациозно раскланиваясь и снисходительно улыбаясь. Следом за ними топотали громадные Анни и Фанни Корри. Все они были самые настоящие, живые, и тени их никуда не улетели, а послушно тянулись за ними.

Восторженные крики толпы потрясли воздух.

А перепуганные обитатели Вишнёвого переулка вздрогнули и спрятали головы под одеяла.

— Добро пожаловать на Хэллоуин, Мэри Поппинс! Да здравствует Канун Дня Рождения!

— Гип-гип, ура! — выкрикнула тень Тётушки-Птичницы.

— Чей же это день рождения? — спросила Джейн.

Она в возбуждении подпрыгивала на скамейке, стараясь разглядеть над головами, что же там творится.

— Ты разве не знаешь? Завтра день рождения Мэри Поппинс! А ночь Хэллоуина накануне! Вот и празднуем Канун Дня Рождения! — объяснила Птичница и привычно затараторила: — Пакетик корма — для птичек норма! По одной монетке! Налетайте, детки!

Мэри Поппинс кивнула ей, и тюльпан на шляпке тоже чуть склонил свою головку. Тут Мэри Поппинс заметила детей, и улыбка исчезла с её лица.

— Майкл, почему ты не оделся как следует? Джейн, где твои туфли? И такими пугалами явиться на званый вечер! — недовольно фыркнула она.

— А вы хорошо усвоили урок. Даже ночью не теряете своих теней из виду! — похвалила миссис Корри.

Но прежде чем дети успели хоть что-нибудь ответить, бравурный марш сменился быстрым, головокружительным танцем.

— Выбирайте партнёров! Не теряйте времени! С двенадцатым ударом часов мы должны будем вернуться на место! — прогремел над толпой голос полисмена, тут же перекрытый весёлыми возгласами и смехом.

— Не откажите, мадам! — Большая тень Папы-Медведя неуклюже поклонилась маленькой миссис Корри.

— И-эх! Буря и натиск! — Тень адмирала Бума подхватила громоздкую мисс Эндрю и закружила её вокруг мусорной урны.

Тень рыбного торговца протянула руку другой тени, очень напоминающей миссис Брилл. Тень Мамы-Медведицы подплыла к старому Королю дедушке Колю. Возле фонтана выделывали кренделя тень Премьер-министра и тень тётушки Флосси. Тень птички Робин Кок подлетела к вялой, полусонной тени, то и дело клонившей голову на грудь.

— Эй, пташка! Не спи, милашка! Проснись и пой! Кто ты? Где живёшь?

Тень громко, протяжно зевнула и просто упала в объятия Робина Кока.

— Мне-ее… мы-ы… за буфетом… прямо по Вишнёвому переулку… семнадцать… — пробормотала тень, так и не разомкнув глаз.

Джейн и Майкл переглянулись.

— Робертсон Эй! — разом сказали они.

Круг за кругом, круг за кругом, рука в руке плыли пары по парку. Тени Майкла и Джейн мелькали повсюду. То они устремлялись к медвежонку, то скакали вместе с Танцующей Коровой.

— Ах! — попискивала миссис Корри. — Давненько я так не веселилась! Пожалуй, со времён нашей доброй старой королевы Елизаветы!

— Как она сегодня легкомысленна! — перешёптывались Анни и Фанни, медленно топоча одна с другой.

И всё же в центре этого безумного кружения была Мэри Поппинс. Она вертелась веретеном, подхватывая то одну тень, то другую. Сейчас это тень адмирала Бума, потом широколапая тень Гусака. Она танцевала быструю польку с птичкой Робин Кок, кружилась в медленном, воздушном вальсе с тенью паркового сторожа. А с прозрачной тенью мясника полетела в таком бешеном галопе, что её собственная тень едва поспевала за ней.

Туманные тени сплетались, сливались, сцеплялись и, мелькая, летели, порхали, скользили мимо Джейн и Майкла. От этого бесконечного кружения голова шла кругом.

— Почему тень Мэри Поппинс не пытается оторваться и улететь, как остальные? Она танцует вместе с ней, будто приклеенная. И тень миссис Корри тоже! — спросила Джейн у тени Тётушки-Птичницы.

— О, эта миссис Корри очень хитра! Она такая старая, что знает всё на свете! Уж она не отпустит свою тень ни на шаг, ни на полшага, могу вас уверить! Миссис Корри следит и за тенями Анни и Фанни. Сами-то они растяпы! — хихикнула тень Тётушки-Птичницы. — А уж Мэри Поппинс не расстанется со своей тенью ни за какие коврижки! Даже не упрашивайте!

— Моя очередь! — воскликнул Весёлый Король дедушка Коль. И, деликатно обняв Мэри Поппинс, эта грузная тень неожиданно легко закружилась в танце.

— А теперь моя! Моя! Моя! — залопотали тени. — Каждый в свой черёд! Время не ждёт!

А время неумолимо текло к полуночи, и с каждой минутой музыка становилась всё быстрее и беззаботнее. И вдруг в самый разгар шумного веселья раздался пронзительный вопль, в котором было всё — и отчаяние, и горе, и мольба о помощи.

Музыка замерла. Все головы повернулись в ту сторону, откуда донёсся этот жалобный крик. За кругом танцующих, на краю лужайки, стояла маленькая фигурка в халате и со свечой в руке. Изумлённо озирая толпу теней, она хлопала глазами и подёргивала готовой, как разбуженная курица.