Хью Лофтинг - Опера доктора Дулиттла

Скок долго прислушивался к разговору друзей, а постом сказал:

— Поверьте, я желаю доктору Дулиттлу добра, но не хочу, чтобы он заработал кучу денег.

— Но ведь без денег мы не сможем вернуться в Паддлеби! — воскликнула утка.

— В том-то все и дело, — ответил Скок. — Чем быстрее он заработает деньги, тем быстрее вернется в Паддлеби. А я не смогу поехать с вами, и больше мы никогда не увидимся. Мне нравится не просто в цирке, а в цирке Доктора Дулиттла. Вы представляете, во что превратится наш цирк, когда он уедет? Конечно, мой хозяин — человек неплохой, и старик Крокетт, хозяин Тобби, — тоже, но без доктора Дулиттла все пойдет наперекосяк.

— Это называется гр… пр… проблема! — сказал О’Скалли. Он недавно услышал это иностранное слово от Джона Дулиттла и теперь вовсю использовал его, пытаясь вставить к месту и не к месту. — Проблема! — гордо повторил он. — Но вы не отчаивайтесь, должны же мы найти какой-то выход. Может быть, если ваши хозяева разбогатеют, они отпустят вас с нами в Паддлеби. А доктор, конечно, вам не откажет, он добрый…

Кто бы стал спорить? Конечно, реклама — двигатель торговли. Сначала газеты создали доктору Дулиттлу рекламу своими хвалебными или ругательными статьями о его опере, и публика валом повалила в театр. Только благодаря такой рекламе стали знаменитыми птицы, поющие в опере. Да кто раньше польстился бы на невзрачную канарейку по имени Пипинелла, к тому же самочку? Да никто. Зато теперь она стала, как это теперь можно называть, звездой.

Так уж устроены люди, что они редко смотрят в небо и любуются настоящими звездами. Почему-то им намного интереснее смотреть на артистов и певцов. И если они узнают, что знаменитость ест на завтрак вареный башмак фирмы «Сапоггс и сыновья», то они тут же помчатся в магазин, купят пару башмаков той же фирмы, сварят их и уплетут без соли.

В начале второй недели лондонских представлений случилось то, чего доктор никак не ожидал. А следовало бы…

Дело в том, что в любом обществе существуют сливки. Это не те сливки, которые так любят коты и которые по утрам подают к кофе, нет, так называют самых изысканных дам и господ. Как известно, самые изысканные дамы и господа не ходят на увеселительные представления вроде цирка. Акробаты, совершающие смертельные прыжки под куполом цирка, силачи, поднимающие тяжеленные гири, а иногда и целую лошадь, клоуны, весело кувыркающиеся по арене, — все это им не интересно.

Но они заинтересовались доктором Дулиттлом, загадочным «чародеем из Паддлеби». И пока газеты спорили о том, кто же все-таки такой Джон Дулиттл, почти все сливки общества побывали на опере, на пантомиме и в цирке. На человека, не бывавшего на представлениях доктора Дулиттла, смотрели как на безграмотную деревенщину.

Можно еще было ломать голову над тем, жулик Джон Дулиттл или гений, умеет он разговаривать с птицами и зверями или нет, но знать, кто такие Хрюкки, О’Скалли или Пипинелла, должен был каждый.

Все началось с того, что однажды доктору пришло письмо. Он открыл его и прочитал. Вот что было в письме:

Уважаемый господин доктор Дулиттл!

Я являюсь производителем клеток для птиц, мне принадлежат фабрика и магазин центре Лондона. Предлагаю вам заключить договор на рекламу моих клеток. Я ютов платить Пипинелле, вашей знаменитой певице, или вам лично, двадцать фунтов всего лишь за три часа работы в день. Эти три часа Пипинелла должна проводить внутри моего магазина, влетать и вылетать из клетки и петь, чтобы публика думала, что она предпочитает удобную и красивую клетку моего производства. Надеюсь, мои условия не покажутся вам слишком обременительными и вы примете мое предложение.

Джон Дулиттл не ответил Силкинзу, но на следующий день ему пришло еще одно письмо — на этот раз от владельца колбасного магазина. Колбасник предлагал Хрюкки стоять в витрине его магазина и зазывать публику.

Дальше — больше. Хозяин привокзального ресторана приглашал тяни-толкая разгуливать по окрестным улицам и носить на обеих головах по щиту с надписью:

— Целых полтора шиллинга! — воскликнул доктор, прочитав письмо. — Да за такие деньги Крякки накормит всю мою семейку! Каким не стыдно? И за кого нас принимают? Мне бы и в голову не пришло делать животным такие гнусные предложения.

— А я не уверен… — неожиданно сказал Мэтьюз Магг и задумчиво потер подбородок.

— В чем ты не уверен, Мэтьюз? — спросил доктор.

— Я не уверен, что все эти предложения гнусные, и что нам следует от них наотрез отказываться. Давайте представим, что клетки господина Силкинза и в самом деле лучше других. Не вижу ничего худого в том, что Пипинелла посидит в такой клетке три часа в день. Вам предоставляют возможность подзаработать да еще сделать кое-что хорошее для зверей.

— Я не понимаю тебя, Мэтьюз, — недоумевал доктор. — Что хорошего я могу сделать зверям, если соглашусь на эти предложения?

— Вы всю жизнь пытались внушить уважение к животным, — терпеливо объяснял Мэтьюз Магг. — Теперь вам подвернулся удобный случай. Ответьте на эти письма, но не так, как вы обычно отвечаете: «Уважаемый господин такой-то, вы окончательно и бесповоротно спятили, если пристаете ко мне с подобными глупостями». Напишите так: «Я польщен вашим предложением и сообщаю, что я и мои животные готовы участвовать в любом виде рекламы, которая позволит научить людей подлинно человеческому отношению к немым зверям».

— Ни в коем случае не немым! — оборвал доктор Мэтьюза на полуслове. — Немых зверей не бывает. Но я, кажется, начинаю понимать, о чем ты толкуешь. Извини, что перебил тебя.

— Так вот, — продолжал Мэтьюз. — Придумайте такую рекламу, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. То есть чтобы и зверям и торговцам была польза.

— Но что об этом скажут звери? — все еще сомневался Джон Дулиттл. — Мне кажется, им эта затея не придется по вкусу.

— Тяни-толкаю она наверняка не придется по вкусу, — согласился Мэтьюз. — Он помрет от стыда, как только представит себя на улице с дурацким щитом на рогах. Но другие животные, я уверен, согласятся. Для начала посмотрите с Пипинеллой на эту хваленую клетку. Если она настолько хороша, что стоит канарейке полетать немного взад-вперед?

— Боюсь, — задумчиво сказал доктор, — что нам придется рекламировать всякую дрянь. Ты же сам знаешь: чем громче реклама, тем хуже товар.

— Тогда сами придумайте удобную клетку для птиц, — не сдавался Мэтьюз. — Пусть этот Силкинз сделает ее на своей фабрике, а вы рекламируйте. Так у многих птиц появятся хорошие, удобные клетки.