Дзёдзи Цубота - Дети на ветру

Старушка незаметно для себя стала обращаться к мальчикам попросту, как к своим внукам. И ребята вскоре перестали стесняться ее, сами стали совать руки в узел.

— Бабушка! А это что? — спросил один из них, вытаскивая из узла бумажную коробочку.

— А это — свисток. Такой же, как у проводника вагона, на поезде.

— Как посвистеть хочется! — сказал кто-то.

Старушку с ее узлами уже окружало человек десять ребятишек. Они галдели и ссорились, отталкивая друг друга, чтобы взглянуть, что там еще у нее есть. Тогда трое первых-знакомцев старушки растолкали товарищей и сказали любезно:

— Бабушка! Завяжите свои узелки. Мы поможем вам донести их. — И, обращаясь ко всем, крикнули: — Эй! Берите вещи! Это бабушка Сампэя и Дзэнты из Нотани.

Мальчики схватили старушкину поклажу и шумной гурьбой отправились на перевал.

Старушка, а ее звали Тис а то, в сопровождении толпы ребят поднялась на перевал, и перед ее взором предстала деревня, окруженная горами. Это была настоящая горная деревня, издалека даже слышался шум горной речки, навевающий прохладу и свежесть.

— Бабушка! Вот мы и пришли. Видите, вон их дом.

У холма, где отцветал персиковый сад, среди деревьев, стоял дом под низкой соломенной крышей, рядом с ним был хлев, в котором можно было бы поместить несколько коров.

«Ишь чего выдумал, старый врун! Коровник!» — подумала про себя старушка. Теперь, когда она увидела дом, ей захотелось избавиться от мальчиков — не появляться же после долгой разлуки с дочерью в окружении шумной ватаги детей. У поворота дороги она взяла у одного из мальчишек свой узел, достала горсть карамели, леску для ловли ельцов и раздала все детям.

— Теперь я дойду одна. До свидания! До свидания! — несколько раз поклонилась она своим спутникам.

Мальчишки рассмеялись и убежали.

— Потешная бабка! — сказал кто-то.

А потешная бабка бодро зашагала с двумя узлами и птичьей клеткой в руках к дому. У ворот дома под большой грушей она положила свою ношу и выпрямилась. Груша была в полном цвету, густая тень от ее ветвей легла на землю, кое-где белело несколько осыпавшихся лепестков. И старушке показалось, что она вернулась в свою родную деревню.

«Ишь ты, какой дом построили и славно, должно быть, живут! — подумала она. — Вот в эти ворота входит Хисако, под этим деревом стоит…»

Старушка оглянулась. Теперь, когда дочь была рядом и достаточно было открыть дверь и увидеть ее, ей захотелось спрятаться. Стало жаль, что встреча произойдет так обыденно. А что, если подшутить слегка? И старушка пошла не к прихожей, а в сад. Толкнула тихонько калитку, заглянула в столовую — никого. Сад весь был залит солнцем, откуда-то издалека доносился шум горной речки.

— Ха-ха! — рассмеялась старушка. Ни одна душа в доме не знала, что она нагрянет.

И тут вдруг раздалось: «Мяу!» — и послышалось хлопанье крыльев. Ах! Ее птицы! Старушка мелкой трусцой побежала к воротам. Ну, конечно! Кошка заглядывает в клетку с птицами.

— Брысь! — зашумела старушка, еще издали размахивая руками.

С трудом прогнав кошку, она вдруг подумала: «А что, если повесить клетку с птицами на ветку груши? Увидят Дзэнта и Сампэй, вот удивятся-то, вот обрадуются!» Однако до ветки старушка не дотянулась. Привязала клетку веревкой к стволу. И тут дверь прихожей отворилась и вышел Сампэй. Что это? Какая-то странная старушка копошится у груши! Сампэй изумленно остановился. А старушка, улыбаясь, уверенно окликнула его:

— Ты — Сампэй?

— Да, — ответил он.

— Вот как! Вот как! Какой большой! Сколько тебе?

— Десять.

— Гляди-ка, какой крепыш! Ну-ка, схвати меня за плечо. Покажи свою силу!

«Чудная какая-то бабка!» — подумал Сампэй, пятясь от нее.

— Боишься меня? Не мудрено! Не мудрено! Ты же про меня ничего не слыхал. А я твоя родная бабушка, — сказала старушка Оно.

Но Сампэй не поверил.

— Ну да! — сказал он.

— Разве можно так разговаривать с бабушкой? — огорчилась старушка.

Сампэй ей понравился и не хотелось, чтобы он так говорил.

— Я и вправду твоя бабушка.

— Вот еще! Нет у меня никакой бабушки!

— А откуда тебе знать?

— А вот и знаю!

— А мама твоя дома?

— Мамы нет.

— А папа дома?

— И папы нет.

— Может быть, Дзэнта дома?

— И Дзэнты тоже нет.

А бабушке и так хорошо. Она рада тому, что видит своего внука и разговаривает с ним. И старушка, улыбаясь, продолжала смотреть на Сампэя. Однако Сампэю это не понравилось.

— Пойду позову маму! — сказал он и, выскочив за ворота, побежал в поле.

Мама и Дзэнта рвали полынь на меже. Мама обещала вечером испечь лепешки из полыни. Тут прибежал запыхавшийся Сампэй.

— Мама! Пришла какая-то старушка. Очень чудная!

— Да? — Мать сразу же догадалась, кто это мог быть.

А Сампэй продолжал:

— Совсем как Ямамба! [45] Ям а мба — горная ведьма. Говорит: «Я — твоя бабушка!»

Ну, я сразу же сюда побежал. Она клетку с птицами на грушу привязала. А в клетке — красные птицы!

— Да ну? — удивился Дзэнта.

— Может, это волшебница какая-нибудь? — сказал Сампэй.

— Очень может быть! — сказала мама, распрямляясь.

Дети радостно суетились, а у нее на сердце было тяжело.

Она чувствовала, что это не кто иной, как ее мать. На днях на лугу она встретила своего отца, а теперь вот мать пришла.

Когда-то родители отказались от нее. И это было нелегко пережить. Сама-то она встретит мать с радостью, однако как отнесется к этому визиту ее муж? Когда-то родители сказали, что навеки отрекутся от нее, если она выйдет замуж за Аояму Итиро. Конечно, это было давно, и все же Аояма может не пойти на примирение… За эти долгие годы старики ни разу не вспомнили о своей дочери. С этими мыслями Хисако подошла к воротам дома.

— А старушки-то нет! — изумился Сампэй.

И вправду, под грушей никого не было, лишь лежали осыпавшиеся лепестки цветов.

— Вот чудеса! — воскликнул Сампэй.

На груше висела клетка с красными птицами, а под ней на шнурках качались разные вещи: сверкающая труба, свисток, карамель, шоколад.

— Бандзай! — завопили мальчики.

Предположения Хисако оправдались. С тяжелым сердцем она оглядела сад и вошла в дом. В прихожей стояли гэта, однако старушки в гостиной не оказалось.

Хисако удивилась и громко сказала:

— Может, стесняется? — Она хотела, чтобы старушка ее услышала.

И тогда в столовой раздался смех.

Раздвинув фусума, Хисако в изумлении остановилась — у хибати сидела ее мать и пила чай. Как же она изменилась! Совершенно седая, она сидела у хибати, словно маленькая статуэтка. Когда они расстались, матери не было и шестидесяти, теперь ей семьдесят.