Элин Пелин - Сказки

— Послушай, уважаемый дятел, — сказала белка, — ты мастер на все руки, у тебя крепкий клюв, и никакое дерево не устоит перед тобой. Можешь ты углубить мне дупло вон на том дереве?

— Могу, — сказал дятел. — А что ты мне дашь за это?

— Я покажу тебе одно дерево — под его корой тьма всевозможных насекомых, и ты сможешь целый год там кормиться.

— Ладно, — сказал дятел и, недолго думая, принялся за работу. Удары его острого клюва весь день разносились по лесу.

— Работяга, — сказала одна мышь своей соседке. — Никогда-то он не лодырничает: знай себе стучит.

— Он мне дом устраивает, — ввернула белка, услышав её слова. — Морозы на носу: следует подумать о зимовке.

— Да, белочка, вот и нас заботит мысль о зиме: мы собираем про запас орешки, а складывать их негде. Я было вырыла в земле норку, но вчера проходил косолапый медведь и наступил на неё. Все мои труды пропали даром, да и сама я лишь чудом жива осталась.

— А я на своём дереве никого не боюсь, — сказала белка.

— Завидую тебе, белочка.

— Я не прочь и жильцов к себе пустить, — важно промолвила белка. — Рядом с моим дуплом есть ещё одно. Оно, признаться, поменьше, но любой мыши будет впору.

— Всё это так, но ты ведь жадная, — сказала мышь. — Пожалуй, много возьмёшь за квартиру!

— Мне много не надо, — ответила белка. — Видишь на полянке четыре ямки? Это оленьи следы. Наполнишь их орешками, и всё. Больше ничего с тебя не возьму.

Мышь побежала к оленьим следам, оглядела их, и ей показалось, что наполнить их нетрудно.

— Хорошо, белочка, я согласна, — сказала она, вернувшись.

— В таком случае я скажу дятлу, чтобы он и тебе приготовил квартиру, — заявила белка и проворно взобралась на дерево.

Дятел только что кончив возиться с её дуплом. Хозяйка юркнула туда и обрадовалась — просторно, уютно, замечательно!

— Спасибо, мастер! — крикнула она дятлу. — А теперь, будь добр, приготовь и соседнее дупло, так, чтобы мыши было впору, а я, так и быть, дам тебе несколько волосков из своего хвоста — ты ими гнездо себе выстелишь.

Дятел недаром славился своим трудолюбием: он охотно принялся за новую работу, и к вечеру жилище для мыши было готово. Мыши оно очень понравилось, и она тотчас же стала наполнять оленьи следы орешками, как уговорилась с белкой. День-деньской по орешнику мечется, опавшие орешки собирает. Носит и считает: один след, два следа, три следа.

А лукавая белка, как только мышь убежит с полянки, примчится, заберёт все орешки из одного следа и в дупло к себе унесет.

Мышь вернётся, считает, считает — одного следа все не хватает.

Увидел это дятел, и очень ему не понравилось поведение белки. Подлетел он к ней и сказал:

— Эх, белка, белка, шёрстка-то у тебя пушистая, да вот душа нечистая. Плохо ты поступаешь — воруешь у мыши!

— Нечего не в свое дело нос совать! — с неудовольствием ответила белка.

— Не выношу я неправды! — возмутился дятел. — Я работник. Своим трудом живу и уважаю чужой труд. И за твои проделки я тебя проучу!

— Убирайся подобру-поздорову, надоел ты мне. Прочь с глаз моих, не то схвачу и голову тебе откручу!

Рассерженный дятел улетел.

На другой день, когда белка убежала воровать у мыши орешки, дятел прилетел к её дуплу и своим крепким клювом продырявил его. Краденые орешки посыпались на землю. А на дереве дятел сделал надпись: «Кто причиняет зло другому, тому от зла не уйти!»

В лесистой долине за селом, над глубокой запрудой, стояла мельница. Проработала она полтораста лет и состарилась.

— Ничего, поработаю ещё немного, — говорила она воде, которая вертела её колесо. — Ещё хватает силёнок.

Но случилось так, что мельник умер, а заменить его было некому. Мельница умолкла, запустела.

Когда старый мельник был жив, он часто приводил сюда своего внучонка Иванчо, и мельница не раз слышала, как дедушка говорил ему:

— Эту мельницу я оставлю тебе, Иванчо. Ежели будешь о ней заботиться, и она о тебе позаботится, кормить тебя будет.

Но после смерти старика Иванчо не пришёл. Мельница ждала его, да не дождалась. Понемногу потеряла всякую надежду, заросла бурьяном, крыша у неё провалилась, одним словом — мельница доживала последние дни. Дорогу к ней оплели колючие заросли, и люди забыли старую мельницу. В её развалинах завелись сычи, под порогом поселился большущий уж.

— Ну, — спрашивала её вода, — где же твой Иванчо? Ты уже ни гроша не ст о ишь, а мне охота работать. Даром моя сила погибает.

Мельница лишь кряхтела с досады. В дождливую погоду, когда ей было особенно тяжело, она плакала и роняла крупные слёзы.

Однажды, в один прекрасный день, она услыхала шаги и голоса людей.

— Ах, это, наверно, Иванчо пришёл, — обрадовалась она.

И вот по заглохшей дороге пришло трое человек. Вёл их какой-то юноша.

«Похож на Иванчо, — подумала мельница. — Ишь ты, как вырос, а я-то все ещё малышом его считала! Боже, хоть бы он поправил меня, чтобы снова приняться за работу!»

Да, мельница не ошиблась. Юноша этот, действительно, был Иванчо. Он остановился перед ней и сказал пришедшим с ним людям:

— Вот здесь. Эта мельница уже спела свою песенку, но на её месте мы построим чудесную электрическую станцию.

Услышав это, вода громко зашумела и сказала мельнице:

— Слышишь, старуха, для меня снова найдётся работа. Теперь я буду двигать турбины — турбины электрической станции, понятно? Это место озарят электрические солнца, и свет, который я буду производить, загорится в равнине, во всех сёлах и городах, что видны отсюда. Иванчо не то, что его дед, — он не будет нянчиться с тобой. Он по-иному рассуждает.

— Что ж, видно, другие времена пришли, — вздохнула мельница. — Делать нечего. Моя песенка спета. Долг свой я выполнила и без сожаления исчезну, раз на моём месте загорятся новые солнца.

Жили некогда два приятеля — Райко и Брайко. Они частенько обманывали друг друга и потому друг другу не доверяли. Однажды Райко задолжал Брайко пятачок и не хотел его вернуть. Брайко никак не мог примириться с потерей пятачка и где ни встретит должника, требует:

— Пятачок отдай!

— Не отдам!

— Эй, отдай пятачок!

— А вот и не отдам…

Как-то Брайко пришёл к Райко за пятачком. Стучался, стучался — никто не отзывается.

— Эй, слышишь, пятачок отдай!

— Слушай, жена, скажи ему, что я умер, авось уберётся, — сказал Райко своей жене, улёгся на пол и прикинулся мёртвым. Жена стала причитать над ним.

— Какой тебе ещё пятачок, Брайко, не видишь, что ли, муж мой умер! — сквозь слезы проговорила она, открыв дверь.

— Царство ему небесное, — сказал Брайко, увидев приятеля лежащим на полу. — По всему видать, плакали мои денежки, но мы были закадычными друзьями, и я не уйду, покуда не похороню его, — вздохнул Брайко и тут же принялся за дело: напилил досок, гроб сколотил.