Войцех Жукровский - Похищение в Тютюрлистане

— Слышите!? — мяукнул он. Выгнув дугой спину, кот гневно фыркнул. Петух вскочил на ноги, схватил трубу и узелок, а Хитраска прыгнула в сторону и пропала в темноте. Слышно было, как она шопотом успокаивала перепуганных блох.

Под тяжёлыми шагами ломались ветки. Какой-то великан напрямик через лес. Наконец, у костра с храпом остановился огромный взмыленный конь. Всадник поднял высоко над головой факел.

— Эй, люди! — крикнул он хриплым голосом.

Петух выступил вперёд. При свете факела его рожок сверкнул, как жерло начищенной пушки.

С минуту они смотрели друг на друга. Неожиданно всадник опустил голову, застонал в отчаянии и, забывая, что он в Тютюрлистане, воскликнул:

— Бларолевна блахищена!!!

Факел выпал у него из рук и, шипя, погас на влажной траве. Гонец повернул коня, вонзил ему в бока острые шпоры и пропал в темноте. Вновь послышался треск ломаемых сучьев и шелест падающих листьев.

— Это на блабацком, — шепнул побледневший петух, — похищена королевна, — вы понимаете, ко-ро-лев-на…

Наступила тишина. Звери стояли, подавленные ужасной вестью. Теперь они поняли, почему гонцы мчались на все четыре стороны света, разрезая ночной мрак ярким факелом.

Друзья уселись около костра, широко открытыми глазами вглядываясь в темноту. Разбуженные деревья что-то шептали.

Мы должны отдохнуть, — время ложиться спать; кто знает, что ожидает нас завтра!..

Петух поднёс трубу к клюву и заиграл вечерний сигнал:

Серебряные звуки долго звенели под сводами леса, прежде чем улетели в звёздное небо. Устроившись поудобнее, друзья легли спать. Мышибрат то закрывал, то вновь открывал глаза и смотрел на танцующие языки пламени. Веки его становились тяжелее. Наконец он успокоился и заснул, мурлыкая свою обычную кошачью песню.

Петух нежно погладил свой узелок, сунул его под крыло и тотчас захрапел. Ему, верно, снились новые битвы.

Звёзды мигали своими серебряными ресницами. Сытый огонь медленно догрызал остатки хвороста: костёр гас. По вершинам вековых деревьев пробежал вздох:

Но друзья уже ничего не слышали. Утомлённые долгой дорогой, они крепко спали.

Наступило розовое утро. Солнце расчёсывало золотые кудри. В лазурном небе плыли крошечные облака, — их отпустили на прогулку папа-ветер и мама-погода. Жаворонки купались в вышине. Деревья потягивались, раскинув ветви, клёны любовались своей листвой, ели отряхивали колючий зелёный наряд.

С полотенцем на шее лиса возвращалась с пруда. Мышибрат стоял на коленях и раздувал потухший костёр. Петух бережно завернул что-то хрупкое в мох и положил в дорожный мешок.

— Доброе утро, друзья! — крикнула издалека Хитраска.

— Доброе утро! Как ты хорошо сегодня выглядишь! Известное дело, молодость… — вздохнул петух, завязывая мешок. — Нет ничего лучше молодости.

— Ты просто хочешь сказать приятное. Что мне в этой молодости, когда нет работы, когда есть нечего!

— Не горит, да и только, — жаловался, задыхаясь от кашля, Мышибрат.

Костёр, правда, уже дымился, но у огня еще не было аппетита, он спал.

— Вот смотри, как нужно делать, — крикнул капрал Пыпец; он шпорой отгреб золу, наклонился и стал дуть. Голый огонь, вынутый из-под пепла, который окутывал его, словно тёплое одеяло, заиграл и закружился. От едкого дыма у петуха защекотало в носу, он широко открыл клюв и оглушительно чихнул. Взметнулась целая туча пепла.

— Будь здоров, — вежливо сказала Хитраска.

— Ну, если это твой способ раздувать огонь… — насмешливо начал Мышибрат.

Но раскрасневшийся петух со слезящимися глазами бросал уже ветки в костёр, и язычки пламени — о чудо! — начали с удовольствием пожирать их.

За завтраком петух тяжело вздохнул: «Трудно поверить… Мне кажется, то, что мы слышали… Это был сон».

Внезапно послышались шаги. На поляне показались человек и лошадь. Человек разнуздал лошадь, и она стала щипать свежую траву. Потом он подошёл к костру и отвесил учтивый поклон. Страусовое перо его шляпы скользнуло по земле.

Друзья пригласили пришельца отдохнуть у костра и разделить с ними их скромный завтрак.

Это был один из многочисленных гонцов, разосланных на все четыре стороны света. На вид ему можно было дать лет двадцать; у него было серое от пыли, печальное и утомлённое лицо.

Даже любопытная Хитраска ни о не стала расспрашивать рыцаря, опасаясь, что это только увеличит его горе. Но он, заметив сочувственные взгляды зверей, заметив волнение Мышибрата, который хотел ему уступить свой кусок хлеба, начал говорить сам.

— По вашим лицам я вижу, что вы уже знаете обо всём… Сердце разрывается на части, но я должен рассказать вам о похищении. Каждый может принять участие в поисках.

Похищена королевна Виолинка, дочь короля Цинамона, самая красивая девушка в стране… похитили во время путешествия в Тулебу. Она находилась под присмотром учителя пения Доремии Бемоля и госпожи Корцинелли. Карета переехала уже границу Блаблации. Похитили здесь, на вашей земле, в Тютюрлистане.

Вы знаете: ваши дороги плоховаты; у кареты лопнула ось. Королевна воспользовалась остановкой и решила нарвать полевых цветов. За ней следили Корцинелли и маэстро Бемоль. Околдовали их или что-нибудь… не знаю… но они ничего не слыхали, ничего не видали… а королевна пропала, словно песчинка в море. Карета давно готова, а Виолинки нет… Кричат: «Виола! Виолинка!» Лакеи так орут, что эхо грохочет. Никто не отвечает.

Невдалеке нашли шарф и разорванную шапочку. Были видны также следы огромных кованых сапожищ. Значит, похитили не дикие звери, а разбойники.

В тот же вечер жители окрестных деревень были обо всём уведомлены, на дорогах поспешили расставить караулы — и напрасно. До сих пор мы не напали на след похитителя. От Корцинелли ничего не добьёшься, она обкладывает лоб ломтиками лимона, у мигрень, она постоянно теряет сознание, из глаз брызжут слёзы, как вода из пожарного шланга, а маэстро Бемоль таращит свои чёрные глазищи и тоже ничего не знает, ничего не помнит! И это были провожатые! Чтоб им утонуть в компоте!

— Если она похищена в Тютюрлистане, то это грозит нам дипломатическими осложнениями, — сказал петух.

— Я вижу, что вы разбираетесь в политике, — посмотрел на него с уважением гонец. — Да, король Цинамон в гневе, у королевы Цикуты истерика… Все считают, что война неизбежна. Может быть, через несколько недель, может быть, через несколько дней… А скольких жертв нам стоил последний поход!

— Я только капрал, — скромно начал петух, — но должен признать, господин офицер, что настают тяжёлые времена.