Ванда Мараховска - Сказки далеких островов и стран

И тогда оба рыцаря стали рассказывать Челкалии, как они спасли княжну Альмадины из рук злого волшебника, и как она дала им на дорогу клубок ниток и горсть чечевицы.

— О, тогда мы все спасены! — обрадовалась царевна Челкалия. — Дайте мне этот клубок, пойдем со мной в покои великанов, свяжем им руки и ноги этой волшебной нитью. Но до этого ты, Гамен, открой-ка вот это маленькое окошечко в стене и рассыпь зерна чечевицы по полу.

Только лишь успел Гамен бросить последнее зернышко, как вдруг что-то вокруг зашумело, зашуршало, затрепетало крыльями, и целой тучей белоснежные голуби бросились на чечевицу, а потом принялись кружить над головой Челкалии.

— Летите, сестрички, летите домой! — повелела им царевна, — а за меня уж не беспокойтесь — скоро и я следом за вами прилечу.

Но голуби еще пуще принялись бить крыльями, не собираясь, как видно, улетать на волю.

— Вижу я, что вы не желаете меня слушаться! — засмеялась Челкалия. — Ну что-ж, подождите здесь, пока мы все вернемся.

— Идемте, рыцари!

Джаугаз и Гамен зашагали вслед за царевной по внутренним галереям замка, еще крепче сжимая свои мечи и щиты в руках. Наконец они остановились у входа в огромный зал, из которого доносился оглушительный, как гром, храп великанов.

— А сейчас — тише! — шепнула им царевна, прикладывая палец к устам. — Я сама свяжу их этими нитями, а вы стойте здесь на страже, с мечами наготове.

Связала она уже восемнадцать великанов, оставался самый старший и самый сильный.

В это время меч Джаугаза звякнул, задев за стену. Разбуженные шумом великаны хотели уже вскочить, но ни рукой, ни ногой пошевелить им не удалось. Страшно зарычали они тогда, пробуя еще раз разорвать невидимые путы. Напрасно! Волшебная нить была сильнее цепей.

Только самый старший, несвязанный, вскочил и заорал во все горло:

— Кто тут? Братья, вставайте скорей! Кто-то чужой пробрался в наши хоромы! — И он стал осматриваться вокруг. В слабом лунном свете, едва сочившемся сквозь маленькое окошечко, он все же разглядел царевну Челкалию и двух рыцарей.

С бешеным воплем бросился он на них, но мечи наших смельчаков оказались более быстрыми, чем кулаки великана. Вскоре, получив удар мечом в самое сердце, он тяжело свалился на землю.

— Бежим отсюда скорее! — воскликнула Челкалия.

Быстро-быстро пробежали они по галерее, по дворцовым покоям и залам, слыша страшное рычанье связанных чудовищ.

— А теперь, сестрички, скорее в путь! — весело смеясь, позвала стаю голубок Челкалия. — А где же ваши скакуны, мои рыцари?

— У замка в лесу спрятаны, — ответил Джаугаз.

— Скорее, скорее, ни минуты не хочу я оставаться в этих проклятых стенах! — крикнула Челкалия.

Опустили они разводной мост и вскочили на коней.

Едет Джаугаз, посадив впереди себя Челкалию. А над ее головой кружатся, кружатся неустанно сорок белых голубок без одной.

Приезжают они все на царский двор. Челкалия обнимается нежно с отцом и матушкой, а ее сорок подружек без одной, вновь обратившись в девушек, бросаются в объятия своих родителей.

Тут и две свадьбы были сыграны. Джаугаз царевну Челкалию себе в жены взял, а Гамен — княжну Альмадины.

А все сорок без одной подружек-невест на том свадебном пиру песни венчальные пели.

В деревушке Менданг жило шесть сестер-ведьм, уродливых как жабы, а с ними — седьмая сестра, самая младшая, прекрасная, как море на рассвете. Была рождена она другой, не их матерью, оставившей ее сиротой в колыбели. Девочку звали Ситти.

С утра до ночи сестры-ведьмы то и дело кричали:

— Ситти, воды принеси! Ситти, огонь разведи! Ситти, лепешек испеки! Ситти, горшки помой! Ситти, дров наруби! Ситти, тряпки стирай! Ситти, коров подои! Ситти! Ситти!

А как проголодаются, еще громче орут:

— Ситти! Ты дармоедка! Нескладная ты, уродливая ты, ленивый трутень! И чего ты там возишься? Быстрей, быстрей, делай, что тебе говорят, а ну, поворачивайся! Слышишь? А то тебе не сдобровать!

И избивают они ее, и ногами пинают, и таскают ее за волосы. Удивительно даже, что не выцарапали они еще ее прекрасных глаз из зависти!

Зачастую начинали они во весь голос высмеивать Ситти.

— Посмотрите-ка, посмотрите-ка, люди добрые, на эту дурочку! Она все на море только смотрит или от неба глаз не отрывает. А то и с деревьями принимается разговаривать. Что и говорить — с ума она тронулась. Хи, хи, хи! — похихикивали они, то и дело хватая Ситти за волосы или царапая ее беспощадно.

А Ситти и вправду любила сидеть на берегу моря. Только сестры отправятся спать, — она потихоньку выберется из хижины и бежит к морю. А море шумит, волны свои расплескивает, месяц над ним серебряный светит. И плачет тогда Ситти горькими слезами, жалуется морю на свою судьбу.

Однажды, когда она так сидела на своем любимом месте в гроте Тайлиндо-Линдо, выдолбленном в прибрежной скале, вынырнула из воды золотая рыбка. Затрепетала, плеснулась в воде, снова в воздухе мелькнула, рот приоткрыла и ждет. Ситти лепешку покрошила ей, милую рыбку свою кормит и песенку напевает:

С этого вечера Ситти ежедневно приносила своей рыбке мисочку риса. Рыбка росла, росла, пока не выросла большая, а Ситти с каждым днем все больше худела — ведь она свою порцию риса делила с рыбкой, и приходилось ей самой голодной оставаться.

Сестры злые заметили, что Ситти исчезает по вечерам, и решили проследить за ней. Пошла самая старшая да вернулась ни с чем, так как по дороге потеряла след Ситти. На второй день пошла средняя и также ни с чем вернулась. Наконец, шестая сестра выбралась по следам Ситти.

Тихонько прокралась она за Ситти, смотрит, как усаживается Ситти в гроте на песке, сыплет рис из мисочки в воду и напевает:

Прибежала шестая сестра домой и рассказала обо всем, что видела.

— Ах так, — всполошились сестры, — значит вместо того, чтобы работать, за хозяйством следить, она по гротам шатается, рыб нашим рисом откармливает? Нет, уж больше это не повторится, это мы прекратим!

С вечера сестры-ведьмы засадили Ситти плести циновку из волокон пальмы. — Чтобы до утра она уже была готова! — приказали они строго-настрого.

Сидит Ситти в хижине, циновку плетет, а сама горькими слезами заливается.

А шестая сестра, тем временем, отправилась в грот Тайлиндо-Линдо, уселась на песочке, сыплет из мисочки в воду рис и напевает: