Анна Никольская - Город собак

Отгудела, отшумела свадьба. Молодые въехали в новую квартиру, стали обживаться. Всё реже Оленька заглядывала в гости к дедушке, всё реже звонила по телефону. А потом и вовсе пропала на месяц. По вечерам Степан Петрович звонил любимой внучке на мобильный, но тот отвечал лишь длинными гудками.

Прошло еще две недели, и Степан Петрович, не выдержав, отправился к внучке сам. Ещё ни разу молодожёны не пригласили его к себе. Степану Петровичу даже обидно было. По дороге купил набор шоколадных конфет «Нежность» — к чаю.

На звонок долго не открывали. Степан Петрович подумал, дома нет никого, хотел уходить, но тут услышал голос внучки:

— Кто там?

— Это я, Оленька!

В квартире послышалась какая-то возня, суетливый шорох. Степан Петрович поёжился.

Наконец дверь открылась.

— A-а, это ты, дедушка? — Степана Петровича встретил холодный взгляд голубых глаз.

— Здравствуй, Оленька. Ты не звонишь, вот решил сам в гости заглянуть, — сказал Степан Петрович, предпринимая попытку войти.

Внучка стояла в дверях, неловко теребя край кофты.

— Ты что, Оленька, не рада мне? Или, может, я не вовремя? — искренне удивился Степан Петрович, и брови его поползли вверх.

Внучка замялась.

— Знаешь, дедушка, ты лучше к нам не ходи…

— Что ты такое говоришь, Оля? — выражение грустного упрёка появилось на лице Степана Петровича.

— Понимаешь, мы с Костиком собаку завели. А я знаю, ты этого не любишь… — внучка надела на себя прохладную улыбку, в которой было столько же сахара, сколько и льда.

— Как собаку? — нахмурился Степан Петрович, его старческий голос дрогнул от негодования.

— Вот видишь, дедушка. Я так и знала. Нет, лучше не приходи совсем! — сказала внучка с раздражением. Даже неловкость позы внезапно исчезла.

— Но почему? — веки Степана Петровича затрепетали, как хвостик у верной собаки. Чувство невыразимой обиды задрожало в его старой груди, подкатило к горлу и защипало глаза.

— Дед, не корчи из себя жертву! — с выражением бесконечной гадливости воскликнула Оленька. — Как ты можешь ждать, чтобы я поступала с тобой по-хорошему, когда ты сам!.. Думаешь, мне приятно было, когда меня в детстве внучкой живодёра дразнили?

Глаза Степана Петровича подёрнулись мутной пеленой. Он не верил — отказывался верить в то, что говорила ему Оленька.

— Оля, кто там? — послышался из глубины квартиры голос Костика.

— Ну ладно, дедушка, ты иди, — заторопилась внучка. — Я к тебе сама забегу как-нибудь, — она ласково, точно призовую лошадь, похлопала дедушку по спине и захлопнула перед его носом дверь.

Степан Петрович ещё долго стоял на лестничной площадке, растерянно гладя обеими руками лысую голову. Она показалась ему вдруг большой, отяжелевшей и пустой, хотя мысли вертелись в ней, словно шестерёнки. Степан Петрович не понимал, как может человек, а тем более его собственная внучка, быть такой неблагодарной, такой бессердечной, жестокой?!

Так и не найдя ответа на свои, в сущности, простые вопросы, Степан Петрович ушёл.

У двери, из-за которой слышался звонкий лай и весёлый смех, остался лежать набор шоколадных конфет «Нежность».

Олесе было двадцать с хвостиком, и времени найти жениха оставалось немного. Подружки после школы замуж повыскакивали, а она всё ждала принца. Женихи приличные, как на зло, не попадались. Правда, был сосед Димка, влюблённый в Олесю с незапамятных времён. Но разве это жених? Худой, длинный, да к тому же ровесник. Нет, Олесе нужен был человек посолиднее, чтобы ухаживал красиво и на ногах стоял крепко. И чтобы с машиной, желательно престижной иномаркой. У Димки этого обязательного набора не было, зато каждый вечер он караулил Олесю у подъезда. Это лишь раздражало — она проходила мимо, кидая через плечо: «Димка, я тебе сто раз говорила…»

Олеся была девушкой симпатичной и общительной. На дискотеки с подругами ходила регулярно, в институте слыла заводилой, но жених находиться не желал.

— Тебя сглазили, — со знанием дела заявила как-то одногруппница Алёна.

Алёна вышла замуж в семнадцать и в чём-чём, а в этих делах разбиралась.

— Завтра пойдём к Земфире. У неё глаз намётанный — всю судьбу предскажет, как по книге прочтёт.

— К гадалке? Ни за что! Я в эту чепуху не верю, — твёрдо отказалась Олеся.

— Я не поняла, ты хочешь замуж или нет?

— Спроси ещё, хочет ли утка плавать!

— Если я правильно понимаю твой образный язык — замуж ты хочешь. Мне безумно жаль спускать тебя с облаков на землю, но с вашим братом иначе нельзя: жених сам из воздуха не соткётся, — повела округлым плечом мудрая Алёна. — Принц на белом коне — такой же миф, как Дед Мороз, волшебная палочка или всеобщее процветание. Мне Земфира ещё в девятом классе нагадала, что я своего Бориса в ювелирном встречу.

— Ну и? — скептически прищурилась Олеся.

— Я по этим ювелирным полгода бегала. Меня продавщицы в лицо знали. Потом решила — ерунда всё это. Но годы-то идут, кому я потом нужна буду? Ладно, думаю, схожу в последний раз…

— Ну?

— Захожу в магазин зарёванная вся. Вдруг меня за плечо кто-то трогает. Оборачиваюсь — мужчина такой симпатичный стоит, «Issey Miyake» за километр пахнет, и спрашивает меня: «Вам нравятся эти серьги?» Я чуть в осадок не выпала. «Нравятся» — говорю, а сама думаю: Земфира-то права оказалась — вот уже и серьги предлагают. Ну я, значит, волосы назад откидываю, намекая, что у меня уши не проколоты.

— А он что?

— Оказалось, это он невесте свадебный подарок выбирал.

— Да-а… — разочарованно протянула Олеся. — И что, ты так и ушла?

Алёна смерила подругу выразительным взглядом:

— Уехала, дорогая моя, уехала.

— Куда?

— Боря меня повёз уши прокалывать, это ведь он был, — в уголках Алёниного рта появились горделивые ямочки.

— А как же невеста?

— А что невеста? — из-под тяжёлых век Алёна бросила на подругу томный взгляд. — Ушами надо было меньше хлопать. Я своего Борю одного теперь по магазинам не отпускаю. Мало ли… Жена у него есть, но запонки с моим портретом он не носит. Зато теперь я хожу по персидским коврам, имею личного стилиста и питаюсь суши и шербетом.

— Тебе её не жалко было?

— Кого? — не поняла Алёна. — Невесту? Дорогая моя, единственное, что меня роднит с очковой змеёй, так это то, что нас никогда не терзает раскаяние.

…Олесе пришлось капитулировать. На следующий день подруги отправились к Земфире. Офис у гадалки оказался что надо — всё по-таинственному: стены выкрашены бордовым, алые занавески с кистями, зеркала всюду и картины с древними письменами, а на необъятном антикварном столе компьютер, цветной лазерный принтер и факс. Олеся огляделась, ища по стенам портрет президента и корзинку со змеёй, но их не оказалось.