Владимир Голубев - Зибровский водяной. Сказы

Но из леса Митька всё же явился. Он шёл, прихрамывая, на чуть согнутых в коленях ногах. Янка стремглав бросилась навстречу, словно опасаясь, что он сызнова сгинет и навсегда растворится в этих бескрайних лесах. Она подхватила любимого, и, дойдя до повозки, Митька беззвучно рухнул на пол. Перепуганная Янка только сиплым голосом спросила:

– Что стряслось? Ты здоров?

– Да вроде цел, – с трудом процедил сквозь зубы портной и, отдышавшись, промолвил: – Янка, а ты знаешь, как тяжело расставаться со зверем внутри себя?

– Знаю, милый… – грустно ответила Янка.

Портной, помолчав, словно набирался сил, опустив глаза, добавил:

– Хорошо, что ты меня призывала… Иначе не знаю, смог бы я скинуть волчий облик.

Янка обняла парня:

– Успокойся, всё прошло. Только, Митя, перстенёк-то мне отдай…

Портной вложил в девичью ладонь зелёную ледышку. Щёки Янки вспыхнули малиновой зарёй, она спрятала подальше подарок водяного и ладошкой прикрыла глаза Митьки, прижав его к себе:

– Поспи, милый, тебе всё приснилось…

Портной послушно забылся, съёжился и, засыпая, заскулил. Они тихо тронулись в сторону жилья. К ночи удалось нагнать обоз коломенских купцов. Телеги миновали тёмные дубравы и заехали в большое село на берегу лесной реки. Тупой страх путешественников перед ночными опасностями отступил.

Буднично, по-домашнему наступило утро. Позавтракав молоком с хлебом, путники отправились дальше. С ними увязался до Мурома молодой приказчик с дружками. Две повозки сломя голову летели вперёд, перегоняя крестьянские телеги. Вскоре предстали перед глазами частые просеки и поля. Лес словно спотыкнулся об окский берег и теперь пятился назад, в непролазные дебри.

Вскоре вековые сосны нежданно-негаданно расступились перед путниками, и за заливными лугами блеснула красавица Ока. На левобережных холмах показался Муром. Благодать! Закончились тёмные лесные буераки. Из-за макушек деревьев выглянуло солнце – сразу стало тепло и душно. Медовый запах трав проникал во все поры, кружа голову и не давая надышаться вдоволь. Куда ни глянь, раскинулись сенные покосы, а следом пошли огороды и пасеки. Вот и перевоз через Оку… Вперёд!

У высокого берегового обрыва подымался шумный посад. Кругом горшки, ножи и скобы, бублики и калачи, ветчина и осетры, а сколько тканей-то! У Митьки от такого богатства глаза загорелись. Надо закупить товара впрок!

Было решено остановиться в городе на несколько дней и здесь сыграть свадьбу – лучшего места на Руси просто-напросто не найти. Влюблённые сняли дом с окнами на Оку. На следующий день Митька отрядил казака в родной Тешилов с письмами и деньгами к родным и друзьям. А сам закрылся от Янки в светлице и начал старательно раскраивать новое свадебное платье. Янка тоже не теряла времени даром: прикупила украшений и подарков для новой родни.

По приезде родни из Тешилова Митька с Янкой отпраздновали свадьбу – средства позволяли устроить трёхдневный праздник и не дрожать над каждой копейкой. Таких дивных нарядов, в какие разоделась счастливая красавица-невеста, отродясь муромские горожанки не лицезрели, и им оставалось всего-навсего цокать языками и шептать друг другу, что жених постарался и уважил невесту.

Дорогие гости, отплясывая под весёлую музыку, стёрли подошвы у ста сапог, сломали триста каблуков. А ещё разбили сто сорок четыре тарелки, девяносто чарок и шесть сковородок. Гулянье удалось на славу, ведь и я там был – корец с киселём пил, усы вытирал рушником, домой пришёл босиком.

Наконец-то гулянья закончились. Гости стали разъезжаться. У Митьки и Янки начиналась новая жизнь!

– Митя, я так счастлива, что всё у нас удалось! Я некогда даже думать об этом страшилась! – призналась Янка.

– Я тоже не чаял на подобный исход! Думал: хорошо, если тихо проживём всю жизнь, прячась от людей… – признался портной.

– Нынче я смогу разгуливать по городу, делать покупки, как простая женщина! Я ничем не хуже любой домохозяйки!

– Ура, ныне мы – рядовая семья!

– Да, я познакомлюсь с соседями, и у меня появятся по-други!

– О, только не это!

– Мы примемся болтать обо всём и даже немного посплетничаем! Держись, Тешилов!

– Янка, вообрази: весь мир распахнулся перед тобой!

Подошло время съезжать из Мурома в родной Тешилов. Разгоняя ленивых кур, повозка покатила дальше. Укатанный путь проходил через Рязань, где они заночевали, а утром Митька принёс настоятелю монастыря серебра на починку лечебницы для бедных. Казак Мишка устал скитаться с влюблёнными и запросился обратно в Нижний Новгород. Проводив восвояси казака, молодожёны продолжили путь.

Родной Тешилов встретил влюблённых нахлынувшими воспоминаниями, Митьке даже почудилось: всё происходило не по-настоящему, а в какой-то иной жизни. Ока, по-прежнему, несла свои серебряные воды к дальнему Хвалынскому морю. Где-то на дне, в глубоких омутах подводья, речные жители тоже праздновали возвращение в родные края тешиловской русалки.

Дом дождался возврата владельцев, и теперь все петли радостно скрипели перед хозяином и хозяйкой. Портной обкосил огород, натопил с дальней дороги баньку и вдоволь напарился с Янкой. А вечерком молодожёны спустились к Оке и, найдя тот самый куст черёмухи, просидели над рекой почитай до первых петухов, всё вспоминая и мысля о грядущем. Иногда что-то шумело в воде: хлопало и охало, крутилось и стонало, и волны громко струились на берег – русалочьи родичи надумали отметить свадьбу беглянки…

Прошло несколько дней. Митька обещанное зибровскому водяному исполнил и, как договаривались, оставил на берегу трёх белых лошадей. Перстень сокровенный тоже вернулся в окские воды – от греха подальше. На постоялом дворе портной сыскал служку Петра и отсыпал парню пригоршню золотых монет.

А Некрас после побега русалки так и не оправился, вскоре его хватил удар – он онемел, и через полгода купца не стало. Оставшееся наследство Янка отписала в пользу рязанского и серпуховского монастырей, на содержание лечебниц для простых людей и сирот…

Прошло несколько лет. Митька обновил дом: новая крыша из осины, печь по-богатому – с трубой, да искусные наличники с водяным – борода лопатой и русалкой с перстнем украшали окна. Янка нарожала троих сероглазых детишек и стала доброй матерью и хорошей хозяйкой: понапрасну не ругалась на домашних, а любила потчевать их вкусными блюдами, только вот из рыбы так и не обучилась ничего стряпать. Любила она в баньке подольше всех родных пополоскаться. В летнюю духоту, вдалеке от посторонних глаз, Янка и Митька плескались с детишками в родной Оке.

Память человечья недолговечна… Уже через несколько лет мало кто помнил, как на Благовещенской площади Нижнего Новгорода стоял деревянный шатёр с дивом дивным – живой русалкой. Ведь каждое лето на славной Макарьевской ярмарке каких только заморских и здешних диковин не увидишь: то смуглые индусы слона приведут, то на бородатую женщину за полкопейки предлагают поглазеть всем любопытным, или полосатого тигра покажут монголы.