Владимир Рутковский - Бухтик из тихой заводи

Услышав слова Бухтика, он настолько растерялся, что тоже заговорил не по сказке.

— Потому, что это кролик, а не заяц. А кролики бегать не умеют.

Витя беспомощно оглянулся по сторонам.

— Но где же я тебе возьму зайца? — спросил он.

— Да, сейчас уже поздно думать об этом, — согласился Бухтик. — Ладно, попробуем сделать что-нибудь и с кроликом. Они хоть и не такие быстрые, зато очень сообразительные. Верно я говорю? — обратился он к кролику.

Тот пошевелил ушами и кивнул. В зале послышались аплодисменты.

— Что ты будешь с ним делать? — спросил Витя, бледнея от ужаса.

Провал, полный провал!

— Не бойся, что-нибудь да придумаем, — успокоил его Бухтик. — Хотя бы сделаем из одного кролика двух. Оп-ля!

И он ловко вытащил из-под Витиной куртки второго кролика.

— Эх, Балда ты, Балда, — укоризненно заметил он Вите. — Думаешь, мы в заводи такие тёмные, что и не слышали ничего? Нет, если уж играть, так честно!

— Верно, сынок, — поддержал его дядя Костя.

Из-за кулис высунулась фигура попа — Никуличева. По его лицу было видно, что он несказанно рад тому, в каком глупом положении оказался Балда.

Бухтик поставил кроликов на пол, и они важно запрыгали со сцены.

— Вот теперь попробуем наперегонки, — сказал он и скомандовал: — Раз, два… три!

И конечно же, ошеломлённый Витя проиграл.

Зал шумно веселился и хлопал в ладоши.

— Браво, победитель! — кричала Наташа Гаврилюк.

И только один мальчик в больших роговых очках ехидно улыбался.

— Это не по сказке, — громко говорил он соседям. — Этот бесёнок совсем не читал сказки!

Но его сразу же перебил десяток возмущённых голосов:

— Ну и что же, что не по сказке?

— Если тебе неинтересно, можешь уходить!

Но мальчик в очках только плотнее вжался в кресло.

А победитель снова подошёл к краю сцены и начал раскланиваться. Откуда-то в его руках взялся букетик цветов, и он разделил его поровну между Олей и Наташей Гаврилюк.

Затем, повернувшись к потерявшему дар речи Вите — Балде, потребовал:

— Теперь давай выводи свою лошадь!

Такой лошади, наверное, ещё ни видел никто из людей. И совсем не потому, что она была немного похожа на бегемота, а немного — на корову.

И уж вовсе не потому, что на передних ногах лошади красовались белые нарядные кеды с широкой чёрной полоской, а на задних — синие тапочки.

Дело в том, что это была самая рассеянная и непутёвая лошадь в мире.

Едва она появилась из-за кулис и заржала, у неё сразу же развязался шнурок на левой передней ноге. Задние ноги наступили на него — и лошадь во всю длину растянулась на полу. Некоторое время она лежала неподвижно, соображая, что же случилось с ней, затем поднялась на ноги и начала озабоченно почёсывать шею задней ногой.

— Да шевелись же, кляча несчастная! — прошипел разъярённый Витя Капустин.

— Сам ты кляча! — огрызнулась лошадь утробным голосом. — Кто же думал, что здесь так темно!

И она затопала к краю сцены.

— Возьми её на плечи, сделай три шага и падай, — шептал Витя Бухтику.

— Чего ты мне подсказываешь? — на весь зал обиделся бесёнок. — Как-нибудь и сам с ней управлюсь.

Бухтик схватил лошадь за хвост. И сделал это очень вовремя, потому что из-за своей непутёвости лошадь чуть было не шагнула со сцены прямо в первый ряд. Прямо туда, где сидела тётя Клава.

— Стой! — скомандовал Бухтик. — Не двигайся, сейчас я тебя поднимать буду!

Он подлез под живот лошади, поднатужился — и она повисла на его плечах, болтая кедами и тапочками.

— Ух ты, какая силища! — послышался из зала восторженный голос. — Это ж надо — лошадь поднять!

С лошадью на плечах Бухтик поклонился. Затем ещё раз поднатужился и медленно, словно штангу, выжал лошадь над головой.

И здесь лошадь снова показала всю свою непутёвость. Ей бы спокойно дождаться, пока Бухтик не опустит её на пол. Но вместо этого она неожиданно начала дрыгать ногами. Лошадь изо всех сил старалась вырваться из цепких рук бесёнка.

Но сделать это было не так-то просто.

— Пусти, — наконец взмолилась лошадь и внезапно захихикала: — Хи-хи-хи! Ой, да пусти же, щекотно!

Бухтик поспешно опустил лошадь на пол, и она, не переставая глупо хихикать, боком унеслась за кулисы.

Витя Капустин стоял в углу сцены и, глядя на этот кошмар, мечтал как можно скорее провалиться сквозь землю.

Спектакля больше не существовало. И зал уже не аплодировал, а плакал, корчась от хохота. Николай Владимирович вытирал глаза платком. Даже поп — Васёк Никуличев, который по сказке должен был умирать со страху перед щелками Балды, — и тот извивался со смеху так, что совсем не обратил внимания на шелобаны, которыми дрожащей рукой угостил его Витя.

А Бухтик стоял на краю сцены и кланялся. Его тёмное лицо сияло от удовольствия.

«Вот он какой! — улыбалась Оля. — Как похож на моего Бухтика!» — и она потёрла ладошки, заболевшие от аплодисментов.

Наконец-то и грибы дождались своего часа.

Несколько минут назад над лесом пролетела сорока. Она громко стрекотала о том, что со стороны лесного санатория приближаются десятки мальчишек и девчонок с лукошками в руках. Услышав долгожданную новость, грибы начали поспешно прихорашиваться. А хозяин леса без устали носился между деревьями и напоминал:

— Не толпиться, стойте поодиночке! Что же это за игра будет, если через минуту у них наполнятся лукошки?

Конечно же, слухи о грибном походе коснулись и ушей Барбулы. И хозяин заводи вместе со своими детьми заспешил к речной излучине, туда, где деревья стояли гораздо реже, а значит, и видно было гораздо лучше.

Остановились они в глубокой колдобине, в тени ольховой рощицы. Отсюда хорошо было видно, как бегает по лесу Даваня и даёт последние напутствия своему грибному воинству.

— Ишь вырядился-то! — пробормотал Барбула. — Чистый фазан!

Он завидовал другу лютой завистью. За то, что не к нему, а к Даване пришли дети с лукошками. За то, что у Давани припасено для детей во-он сколько грибов, а у него, Барбулы, кроме воды, и вовсе нет ничего стоящего. Наконец, за то, что он не может, как его друг, бегать по суше и давать налево и направо разные указания.

— Когда же ты суходых придумаешь? — укоризненно заметил Барбула, повернув голову к сыну.

— Уже скоро, — ответил сын. — Обожди немного… Видишь, идут Серёжа с Олей? За ними Васёк Никуличев, Наташа Гаврилюк… Видишь?

— Вижу, — отозвался Барбула. — Не мешай.

Раньше хозяин заводи думал, что его дочери, особенно Чара, самые красивые во всём свете. Но теперь он убедился, что даже Чара ничем не отличалась от девочек. Вот мальчишки — другое дело! Далеко, очень далеко им до Бухтика. Ни у одного из них не было такого вёрткого хвостика и блестящих, твёрдых рожек.