Алена Бессонова - Удивительные путешествия по реке времени. Книга вторая. Неожиданные встречи

– Кто такая Коко Шанель? Мы такую не знаем, – встряхнув хохолком, вскрикнул Кешка.

– Нет, нет, не сегодня, – остановил попугая Рибаджо. – Как-нибудь потом расскажу…

В этот зимний вечер ветер был особенно холоден и зол. Он пытался ворваться внутрь дома, колотился в стёкла окон, силился их разбить. Но стёкла сопротивлялись, упрямо дребезжали, и от бессилия ветер выл, как проигравший битву израненный кот.

Семья Василисы и друг Алька сидели вокруг камина на мягких креслах-грушах, вытянув к огню озябшие на холодном полу ноги.

– Ну же, Рибаджо, – канючила Васюшка, – открой нам, какой-нибудь секретик твоего волшебного рода. Ты про нас знаешь всё, а мы про тебя почти ничего. Кем, например, была твоя старшая сестра Бернардина. Про неё ты упомянул только однажды и то вскользь. Ну же, Рибаджо…

– Про неё нельзя, – произнёс Рибаджо, притворно нахмурив брови и одновременно растянув в хитренькой улыбочке губы. – Она нарушила первый закон волшебства. Она вмешалась и изменила жизнь одной девочке. А это, без особого распоряжения, запрещается.

– Ну! – вклинился в разговор Алька, – и что?

– Что? Выгнали! – резко бросил Рибаджо, – выгнали из рода волшебников и приказали забыть. А хуже всего то, что отняли силу волшебства и бессмертия!

– Сурово, – заметила бабушка, – разве можно так с ребёнком?

– С ребёнком?! – воскликнул волшебник, – Бернардине к тому времени было две тысячи лет.

– Ух, ты! – удивилась мама, – хороший возраст для смертного человека. Что с ней стало потом?

– Потом, потом… – недовольно заворчал на плече у бабушки попугай Кешка, – люди до такой старины не пристариваются. Померла, наверное?

– Не померла! – заметил Рибаджо, – ей из возраста убрали два нуля и отпустили восвояси … Потом, конечно, померла, дожив до ста лет обычной человеческой жизни…

– Два нуля, два нуля…, – вновь зарокотал Кешка, нетерпеливо перебирая лапками. – Не пойму – сколько ей было, когда её прогнали?

– Граматуз ты, Кешка, знатный! – засмеялся Алька, а за ним и все остальные. – Если от 2000 тысяч убрать два нуля останется всего 20!

– Мы в школах не учились, – обиженно скуксил мордочку Кешка, – университетов не кончали, в магазины не ходим. Незачем! Посему арихметика ваша нам, принцам рода Кешью, совершенно не нужна. Пусть тот, кто сдачу пересчитывает, тот и учится, а мы в сторонке полетаем…

– Кешка, не лезь в бутылку, – погрозила попугаю пальчиком Василиса, – вдруг мы её запечатаем! Прекрати задирать мальчишек, накажу. Продолжай, Рибаджик, про Бернардину…

– Кто их зади… – выкрикнул с негодованием попугай, но увидев неприветливый взгляд волшебника, осёкся.

– Про Бернардину мне рассказывать нечего, – косо поглядывая на обидевшегося Кешку продолжил Рибаджо. – Она, как и все смазливые девчонки, быстренько вышла замуж, родила сына и дочку. Прожила неприметную людскую жизнь. Ничего интересного.… А вот про девочку, судьбу которой она изменила, я расскажу с удовольствием. Итак…

Итак…

Девочка, звали её Мари, не блистала красотой и изяществом, к тому-же принадлежала к славному роду Гроссхольц. Правда, слава этого рода была худой. Мари с детства привыкла к тому, что люди сторонятся их, будто прокажённых. Это и понятно, ведь её отец – потомственный палач. Родитель Мари достался мрачный, нелюдимый. За свою маленькую жизнь девчонка ни разу не почувствовала на своей голове ласковую руку отца и не услышала от него ни одного нежного слова. Иоганн, так звали отца девочки, приходил с работы чернее самой чёрной тучи. Вынимал из мешка топор и принимался его мыть в ведре на кухне их родового дома. Затем он ставил его здесь же обсыхать, прислонив топорищем к стене. Мари лежала в постели, как мышка: она боялась шевелиться, ей страшно было потревожить вымытое чудище. Даже когда девочка хотела пить, она терпела до утра и никогда не входила в кухню первой. Каждый раз, услышав голос отца, Мари вздрагивала и с удивлением смотрела на мать, красивую и молодую. Девочка не могла взять в толк – зачем она пошла замуж за человека на тридцать лет её старше к тому же с кровавым топором в мешке? Мать, так же как дочь, боялась мужа, и как казалось Мари, ненавидела его. Будущее девочки было безнадёжным и мрачным. Какой приличный человек полюбит и возьмёт замуж дочь палача?! Только другой палач с таким же кровавым топором в мешке.

– Ни за что! – с отчаянием думала Мари, – пусть лучше и мне, также как тем несчастным, которым приходилось иметь дело с её отцом, отрубят голову…

Вот тут-то в жизнь девочки и вмешалась моя сестра Бернардина. Она по неизвестным нам причинам во время одной из ежедневных ссор вложила в уста матери Мари признание, которое та бросила мужу в лицо: Мари – не его дочь, а доктора Филиппа Куртиуса. Палач принял признание спокойно и даже бровью не повёл, а утром выставил обеих за дверь. Мать вместе с девочкой переехала к доктору, и они зажили совершенно другой жизнью.

Закончив говорить, Рибаджо, вольготно раскинувшись в мягком кресле, блаженно чмокая губами, облизывал испечённое бабушкой кремовое пирожное. Василиса тоже взяла с подноса сладкое угощение и, рассматривая его недоуменно спросила:

– Ну и что? Это всё?! Просто зажила и всё? Ты нас дурачишь, Рибаджик?

– Отдашь своё пирожное – буду рассказывать дальше. Нет? И суда нет!

– Шантажёр! – возмущённо завопил Кешка, пряча под крылышко, предназначенное ему угощение. – Шантажёр! Вымогатель-сладкоед!

– Какой я тебе шантажёр?! – в свою очередь возмутился Рибаджо, – я весь вечер буду рассказы рассказывать, напрягаться, а награда где? Ты вот, курица, сидишь на плечике у бабушки и молчишь, а мне работать надо. Я собираюсь перемещать вас в один из лондонских музеев, а силы где взять?

Бабушка молча встала и удалилась в кухню, а когда вернулась, поставила перед Рибаджо большое блюдо, на котором покоилась немалая кучка заварных пирожных.

– Подкрепляйся, сынок…

– Другое дело, – расплылся в медовой улыбке волшебник, – итак, для продолжения рассказа я приглашаю вас в прославленный Лондонский музей. Когда будите бродить по его залам, обязательно отыщите маленькую остроносую старушку в чёрном. Это и есть наша Мари. Она сама расскажет вам о себе и своей жизни. Мадам Мари довольно энергичная и разговорчивая дама, её жизнь похожа на увлекательный детектив, не менее интересный чем детективы леди Агаты Кристи.

– Что она делает в музее? Работает смотрителем? – поинтересовался Алька.

– Не совсем, – подмигнул мальчику Рибаджо, – она выставлена там как экспонат.