Антология - Новые сказки. Том 1

– Как видите («отец мой» – поправил Отец Шапочка), у меня совсем незавидная участь,

– Сахарник решительно отложил недоеденную головку сыра и буханку хлеба, которую он окунал в миску с оливковым маслом, и смиренно опустил голову. – Мне бы не хотелось навлечь беду на ваш монастырь. Не скажу за всех «Духов преисподней», но Череп, Повелитель страны Ос и Авгур способны в любую минуту перелететь через любую, даже самую неприступную, даже монастырскую стену. Правда, я так много наслышан о надёжности вашего монастырского погреба, куда не может залететь даже муха…

– Так что же ты украл у Стеклянной Колдуньи, сын мой, что на твои поиски отправлена целая эскадрилья из преисподней? Да ты ешь, ешь, не отвлекайся, сладких блюд, кроме ягод и фруктов, у нас не припасено, но не сахаром же единым питаться? Это очень вредно для здоровья отрока твоего возраста, вон какой худенький, кожа да кости, ещё немного – и сам бестелесным духом станешь, – гостеприимный Отец Булочка, отличавшийся необозримой широтой души и талии, пододвинул к мальчику огромное блюдо с персиками, черешней, виноградом и белым инжиром.

Сахарник уже три часа завтракал, обедал и ужинал за круглым столом в трапезной, а семь бессмертных монахов внимательно его слушали, но, казалось, их больше беспокоило отсутствие аппетита у мальчика, чем его «жуткая история». Время неспешно текло в напольных песочных часах трапезной, через открытую дверь слышно было, как о чём-то своём, важном, шуршали в стеклянных витринах парадные одеяния усопших королей и архиепископов, дальше по коридору в библиотеке дремали старые церковные книги, безучастные свидетели самых невероятных событий, и только оливковые деревья обеспокоенно качали ветвями, заглядывая в монастырские окна. Голос мальчика становился всё тише, всё спокойнее, всё размереннее, как вдруг после вопроса Отца Булочки и так не слишком розовощёкий Сахарник побелел, рванул на себя блюдо с фруктами и стал их запихивать в рот без разбора, давясь косточками.

– Я знаю, отцы мои, мне нельзя находится в монастыре, особенно в мужском, но если вы нас прогоните, а Сахарник обязательно уйдёт вместе со мной, то за пределами неуязвимого монастыря нас ожидает верная гибель или, что хуже, вечное заточение, – маленькая девочка стояла посредине стола и смотрела на монахов. Величиной она была с ладошку пятилетнего ребёнка, и если бы не маленький рост и не прозрачные крылья за спиной, то монахи никогда бы не догадались, что перед ними фея. Когда она вылетела из капюшона Сахарника, монахи ахнули от неожиданности, неусидчивый Отец Пуговка, вечно сидевший на самом краешке от безмерной скромности и ужасной стеснительности, даже попадал несколько раз со скамьи, но остальным монахам удалось сохранить самообладание. Грязное, серое платье феи, потерявшее первоначальный цвет, было изодрано и заштопано толстыми, грубыми нитками, на разбитых коленках запеклась кровь, тёмно-каштановые волосы на голове превратились в колтун, наскоро собранный в пучок чёрной хозяйственной резинкой. Первым пришёл в себя Отец Апостол, он нахмурился, достал чистый носовой платок и протянул неразумной прихожанке, точнее прилетайке, укрыть голые плечи и коленки.

– Дети думают, что монастырь неуязвим, пусть верят, на то они и дети малые, но монахи знают, что это не так. Сегодня вода и огонь, земля и ветер служат добру, а завтра так же охотно подчинятся силам зла. Сколько монастырей стёрто с лица земли, сколько церквей разрушено и осквернено. Бессмертные монахи прячут в повозках с трудом спасённые реликвии и отправляются в долгий путь искать убежище, но и бессмертных мучает жажда, голод, холод, они страдают от ран и болезней, с каждым шагом слабея, теряют рассудок, сознание. Безумные, полуживые, истощённые бессмертные – вечные служители и хранители веры, не обрести вам ни в земле, ни на небе покоя. Лежите вы на дне морей и океанов, зарытые глубоко в пустынях, замурованные в толщи льда, и ни одна живая душа…

– Да ты, батенька Авгур, как я погляжу, отъявленный романтик! – Череп поковырял в клюве зубочисткой. – Чего это тебя, на ночь глядя, на сантименты потянуло?

– Кусок плесневелого сыра! Негодяй ты, Череп, негодяем родился, негодяем и помрёшь – это я тебе как ответственный генсек накаркал, – обиделся ворон.

– От негодяя слышу, – обозлился гриф, спрятал лысую голову под крыло и пробурчал: «Подумаешь, бессмертные, завтра узнаем, из какого мяса сделаны эти бессмертные».

– Бедные дети! – надсадно хрипел Авгур. – Завтра Повелитель страны Ос заманит Сахарника карамелькой и укусит, мальчик не долго сможет бороться со смертельным ядом, негодяй Череп хочет, чтобы секрет добычи волшебного сахара из облаков растаял вместе с мальчиком. Стеклянке мы объясним, что мальчишка первым полез в драку, и Ос в пылу сраженья не рассчитал силу укуса, кто же знал, что парень окажется настолько дохлым. А малышку мы отнесём Колдунье и продадим назад в рабство вместе с её секретом. Кто бы мог подумать, что замарашка, которую Стеклянка поймала в лесу для коллекции, окажется Ягодной феей? Стеклянке стоит теперь лишь одеть девчонку в новое платье, взять двумя пальцами за талию и хорошенько встряхнуть, и с платья феи посыплются душистые ягоды. Если платье малиновое, то посыплется малина, если красное, то земляника, если фиолетовое, то черника. Какой простор для экспериментов! На ночь ведьма опять посадит фею в банку, но теперь Стеклянка станет осторожнее и спрячет банку далеко в погреб. Эх, дети, дети! И кто надоумил Сахарника подарить своей маленькой лесной подружке малиновое платье, она покружилась на пенёчке, и вокруг выросли кусты малины, усыпанные сочными, крупными ягодами? А потом Сахарник посмотрел на облако, дунул, хлопнул в ладоши, что-то шепнул, и облако спустилось с неба сахарным одеялом. Неразумные дети! Ели бы малину с воздушным сахаром, так нет, они притащили котелок, смешали сахар с малиной, развели костёр и сварили волшебное варенье. Кулинары, кусок плесневелого сыра! Говорят, что каждая ложка облачного ягодного варенья хранит каплю солнечного лета, и если сварить много-много такого варенья, то можно закатать всё лето по банкам. Ха! Не видать Стеклянке воздушного варенья, ведь она спрячет лето у себя в погребе, станет есть волшебное варенье в одиночестве, тогда никто больше настоящего лета не увидит. А Череп дождь не любит, да и я, признаться, не слишком жалую холод и плохую погоду. Ос? А Ос? Повелитель, ззаразза, спишь, что ли? Ты лето с вареньем любишь? Ззнаю, любишь, кусок плесневелого сыра! Бедные дети! Помню, когда я был птенцом… Ос? А Ос? Убийца, ты помнишь себя личинкой, которую мог прихлопнуть любой ребёнок? А личиночка росла, росла и выросла с личиной палача и паразита!