Максимилиан Дюбуа - Восточное путешествие

Когда выступление поэтов к радости утомленных слушателей закончилось, султан, из последних сил старавшийся не уснуть за столом, философски заметил:

— К счастью, все когда-то кончается, в том числе и выступления придворных поэтов. Прошу прощения, если заставил вас поскучать, милые дамы, но без этого никак нельзя было обойтись — традиция. Вот сейчас мы с вами выпьем еще по одной, и нам опять станет весело.

Однако Его Величество переоценил свои силы. Осушив еще один бокал, он вдруг обмяк и стал как-то совсем не по-царски сползать со стула. Еще немного, и его голова коснулась бы мраморного пола террасы, но нубиец, готовый к такому повороту дела, вовремя подхватил своего хозяина, привычным жестом взвалил его себе на плечо и понес к выходу.

— Кажется, он уснул, — сказал Марсель, провожая взглядом раскачивающуюся из стороны в сторону голову владыки мышиного мира.

— Ну, и слава Богу! — выдохнул граф. — Одной проблемой меньше. Думаю, нам тоже пора на боковую. День выдался не из легких, и кто знает, какие сюрпризы ожидают нас завтра.

— А мне понравилось, как прошел сегодняшний вечер, — ответил Марсель, потягиваясь и при этом кокетливо улыбаясь. — Хотя мой повелитель и невысокого мнения о своих придворных поэтах, благодаря им я узнала о себе много интересного. Оказывается, до сих пор у меня была очень заниженная самооценка, но сегодня пелена спала с моих глаз, и я наконец увидела себя в истинном свете.

— Ты не о том думаешь, Марселина. Сегодня тебе повезло, Его Величество мог оказаться гораздо крепче, и тогда бы тебе пришлось туго.

— Я бы с ним справилась.

— Нельзя быть такой самоуверенной. Всегда держи при себе флакончик, который передала для тебя мадам Пуазон. Ложась спать, клади его под подушку, но утром не забывай его там. Нельзя, чтобы он попал в лапы служанке или, еще хуже, старшему евнуху. Без этого флакончика мы останемся безоружны. И запомни: султан не самый страшный наш противник. Думаю, со своими главными врагами нам еще только предстоит встретиться, или я не знаю жизнь.

Предсказание графа сбылось еще раньше, чем он ожидал.

На следующий день в музыкальном салоне дворца был организован концерт в честь невесты султана и ее дуэньи, на котором, помимо Его Величества, присутствовали и три его законные супруги — Мюнире, Михрибан и Мефтун. Излишне говорить, что появление на горизонте соперницы не вызвало у трех красавиц бурной радости. Только ангел был бы способен на светлые чувства в подобной ситуации, но ангелы не водятся в душных стенах гарема, где во все времена находили приют притворство, вражда и ненависть, и где день и ночь плетутся интриги и измышляются все новые козни с одной единственной целью — завоевать расположение высокородного супруга ценой унижения соперницы.

Граф все это прекрасно понимал и не ожидал, что их встретят с распростертыми объятиями. Но он полагал, что избранница султана может рассчитывать хотя бы на показную доброжелательность со стороны своих новых подруг. Но то ли султаншам недоставало воспитания, то ли они не сочли необходимым скрывать свои чувства от узурпаторши, но все их эмоции были написаны на их хорошеньких мордочках.

Если бы взглядом можно было испепелить мышь, то от Марселины сейчас осталась бы только горстка пепла — с такой ненавистью смотрела на нее старшая жена султана, Мюнире, на увядающем лице которой даже сквозь умело наложенный макияж уже начали проступать гусиные лапки морщинок. «Эта ни за что не сдаст своих позиций, будет бороться за свое место под солнцем до самого конца», — подумал граф.

Глаза Михрибан вспыхивали не менее ярким пламенем, но взгляд второй жены был прикован к алмазной подвеске на груди северянки — подарку султана, который Марсель надел вопреки предостережениям графа.

Лишь Мефтун, самая младшая из жен султана, не проявляла явной неприязни к новому увлечению ее стареющего супруга. В ее по-детски широко распахнутых глазах граф не прочел ничего, кроме любопытства.

Когда официальная часть концерта подошла к концу, хитрая Мюнире обратилась к супругу:

— Может быть, наша новая сестра теперь исполнит что-нибудь для нас. Пусть покажет нам, что она умеет.

И, не дожидаясь ответа супруга, продолжила, сопровождая свои слова кисло-сладкой улыбкой:

— На каких музыкальных инструментах ты играешь, дорогая Марселина?

— До сих пор мне приходилось играть только на сцене, — ответил наивный Марсель.

— Понятно. А твоя спутница, которую ты называешь дуэньей? Она тоже не умеет играть? — продолжала ехидна.

— Она играет в шахматы, — парировал Марсель, радуясь, что нашел подходящий ответ.

— Но, если я не ошибаюсь, шахматы — это не музыкальный инструмент.

— Вот как? Вы играете в шахматы, виконтесса? Это очень приятная неожиданность, — вмешался в диалог султан. — На Востоке эта игра очень популярна. Я и сам люблю провести время за шахматной доской. Одно плохо — у меня нет достойного противника, кроме старшего евнуха, но у него мало свободного времени. Давайте как-нибудь сыграем партию.

— Буду рада сразиться с Вашим Величеством. В отличие от старшего евнуха, у меня времени хоть отбавляй, — ответил граф.

— Боюсь, любимый, как бы тетушка вас не обыграла, — проворковал Марсель. — Она член шахматного клуба и не раз одерживала победу на шахматных турнирах.

— Тем большее удовольствие доставит мне помериться с ней силами.

Мюнире, видя, что она выпала из разговора, решила вернуть его в прежнее русло.

— Ну, если эти северянки ничем не могут нас порадовать, то давайте я вам спою.

Султан жестом показал, что не возражает.

Мюнире встала со своего места по правую руку султана и, покачивая крутыми бедрами, танцующей походкой подошла к стене, на которой в ряд выстроились несколько щипковых инструментов. Здесь была и старинная лютня, и шестиструнная испанская гитара, и итальянская мандолина, и двухструнный дутар. Мюнире остановила свой выбор на мандолине. Голос у нее оказался негромкий, но приятный. И песню она тоже выбрала с умом. Она пела о том, как однажды, чуть только взошло солнце, на омытой росой поляне раскрылся чудесный цветок, каких раньше в этих краях не бывало. К нему тут же прилетела пчела, привлеченная необычным ароматом, и жадно припала к медоносу. Нектар цветка был слаще меда, но для пчелы он оказался ядовитым. Бездыханная, она упала на землю, а цветок продолжал, как ни в чем не бывало, весело покачиваться в такт дуновениям ветерка в ожидании новой жертвы.

Песня явно предназначалась султану и должна была послужить ему предостережением, но султан и не думал ему внимать. Склонившись к Марселине, он стал нашептывать ей ласковые слова, навеянные нежной мелодией.