Максимилиан Дюбуа - Восточное путешествие

— Она передумала меня убивать?

— Вовсе нет. Думаю, она решила, что найдет способ подменить флакончик еще до начала спектакля. Если даже в последствии на нее падет подозрение в убийстве, доказать все равно ничего будет нельзя, ведь царица не присутствует в сцене смерти. Зато там присутствуют несколько других жрецов, из которых практически любой мог, проходя мимо скамьи, незаметно подменить флакончик. Поди потом разбери, кто из них это сделал. Как бы то ни было, Мюнире не сомневается в успехе. Она сама нам об этом только что сказала. Не знаю, когда ей пришла в голову мысль подставить Михрибан, но мысль совсем не плохая, потому что у Михрибан есть мотив для убийства: она надеется, что после смерти Марселины ей достанется твоя алмазная подвеска.

— А вдруг Мюнире действительно удастся осуществить задуманное? Не лучше ли отменить постановку? Ваша Светлость, может, и найдет себе другого слугу, но у меня жизнь всего одна, и как-то не хочется с нею так быстро расставаться.

— Согласен, стремление Мюнире во что бы то ни было избавиться от нежданной соперницы значительно усложняет ситуацию. Признаюсь, я не ожидал, что она так далеко зайдет в своей ненависти. Но пути назад уже нет. К тому же сейчас султанша не догадывается, что мы разгадали ее планы, и это дает нам некоторое преимущество. Мы знаем, когда ждать удара и каким образом он будет нанесен. Если мы отменим постановку, мы этого преимущества лишимся. Мюнире не откажется от своих планов, и нам придется постоянно быть начеку, ничего не есть и не пить. Никогда не знаешь, в какой момент она решит поколдовать над джезве с твоим утренним кофе. Я уже не говорю о множестве других способов отравления — от пропитанного ядом носового платка, с помощью которого заботливая подруга вызовется вынуть у тебя из глаза несуществующую соринку, до ароматной свечи, зажженной в твоей опочивальне подкупленной служанкой. Так что, как это ни парадоксально, но мы должны радоваться тому, что Мюнире заметила и решила не упустить представившуюся ей возможность. Эта особа, несомненно, очень хитра, но и мы не лыком шиты. Недаром я провел более суток в компании словоохотливой маркизы Пуазон. Мы сделаем вот что. Сейчас ты пойдешь к Его Величеству и попросишь его об одолжении. Скажешь, что хочешь заказать у ювелира две маленькие безделицы. Уверен, что он будет счастлив доставить тебе радость.

— Должен ли я сказать ему, что я хочу?

— Если он поинтересуется, скажешь правду. Она очень проста. Тебе нужны два флакончика для духов, причем такие, которые нельзя приобрести в обычном ювелирном магазине. Желание понятное для прекрасной дамы. Надеюсь, что султан и сам догадается, что сосуды из обычного стекла недостойны его будущей жены, но если этого не произойдет, заметишь, как бы между прочим, что ты узнала, будто алмаз делает более стойкими даже самые летучие ароматические вещества. Полагаю, одного намека будет достаточно.

— А зачем нам алмазные флакончики на самом деле?

— Один из них мы передадим исполнительнице роли жреца Маркоса. Маркиза Пуазон утверждает, что от соседства с ядом алмаз запотевает. А если перед шлифовкой его обработать специальным составом, то он покроется испариной уже через несколько минут. Поэтому, как только Мюнире совершит подмену, мы сразу об этом узнаем. К тому же мы в любой момент будем знать, что во флакончике — безобидная жидкость или яд, и успеем вовремя подменить один флакончик другим. Сейчас я рад, что Мадам Пуазон оказалась очень предусмотрительной и заставила меня записать химическую формулу состава.

— Но к чему такие сложности? Не проще ли будет, если я просто-напросто не стану пить из флакончика, принесенного жрецом Маркосом, а в решающий момент незаметно подменю его на другой, спрятанный в рукаве или кармане камзола? Тогда нам не понадобится обрекать Его Величество на ненужные траты. Вы же сами говорили, что я не должна пугать будущего супруга склонностью к расточительству.

— Ты забываешь, что гибель грозит не тебе одному, — серьезно ответил граф, никак не комментируя последнее замечание Марселя. — Медее тоже вливают в рот две капли снадобья. Мы не знаем, убьют ли ее две капли, но лучше перестраховаться. Ослепленная ревностью к тебе, Мюнире могла совершенно забыть о бедняжке. Либо сознательно принесла ее в жертву.

— Я об этом не подумал.

— Зато об этом подумал я. Если ты уже позавтракал, отправляйся очаровывать Его Величество. Надеюсь, он занят достаточно важными государственными делами и не станет сопровождать нас к ювелиру.

Все последующие дни во дворце только и говорили, что о предстоящем спектакле. Премьера должна была состояться через две недели, и приготовления к ней шли полным ходом. Из столичных театров были приглашены лучшие костюмеры, художники-декораторы, гримеры. Кроме трех жен султана, в спектакле были заняты 15 наложниц и три евнуха.

Марселю репетиции доставляли огромное удовольствие. Особенно старательно и усердно он репетировал сцены, где ему по сюжету полагалось нашептывать признания на ушко юной султанши, исполнявшей роль Медеи, возлюбленной Мавродия. Марсель убедил наивную мышку, что репетировать нужно в условиях, наиболее приближенных к реальным, и потому без зазрения совести назначал ей свидания в саду при луне, требуя от партнерши, чтобы она, подобно ему самому, отдавалась роли всей душой. Если ее поцелуй (его собственная режиссерская находка) казался ему чрезмерно робким, то он отступал на шаг и торжественно провозглашал: «Не верю!», после чего заставлял партнершу повторить все сначала.

Граф догадывался о художествах своего слуги, но не решался их пресечь. Ведь могло случиться, что бедному юноше никогда не выбраться из переделки, в которую его втянул хозяин, выполняя поручение мышиного короля. Если по воли рока эти дни окажутся последними в его жизни, то пусть он проживет их счастливо.

И Марсель действительно был бы абсолютно счастлив, если бы огромную бочку меда, называемую гаремом восточного султана, не портила ложка дегтя в лице старшей жены владыки. Как ни старался Марсель свести к минимуму встречи с Мюнире, ему это не удавалось, потому что султанша жаждала обратного. Казалось, Мюнире испытывала садистское наслаждение от общества Марселины. При виде соперницы ее глаза вспыхивали злорадным огнем. Коварная мышка уже видела ненавистную северянку поверженной у своих ног. «Еще немного, и от тебя останется лишь одно воспоминание», — говорил ее взгляд.

И вот наконец настал долгожданный день.

После полуденного чая в самую большую залу дворца стали стекаться зрители. В основном это были обитательницы и обитатели гарема, не занятые в спектакле. Среди собравшихся виконтесса заметила и библиотекаря — автора пьесы. Тот улыбнулся виконтессе, как хорошей знакомой, и занял свободное место в одном из последних рядов. Виконтесса пересекла зал и подошла к старому евнуху.