Юрий Лигун - Илья Муромец и Сила небесная

– Да кто ж её не знает. Супротив тебя, Алёша, только Еким Иванович и Добрыня пойти рискнут.

– Ну, вот – опять наговоры… – обиделся Попович. – А пускай пойдут, хоть вдвоём сразу!

– Ладно тебе горячится, я ж тебя похвалить хотел, – слегка сконфузился князь. – Лучше скажи, что ты надумал.

– А прикажи нам с Ильёй, на руках побороться. Оно и зубы крошить не надо, и силу Муромца сразу узнаем.

– Что скажешь, Добрыня Никитич? – спросил князь.

– Оно, конечно, баловство Алёшка задумал, но проверить можно. Только пущай они на левых руках борются. А то правые себе потянут, как тогда меч держать?

Услышав это, князь с удивлением посмотрел на своего воеводу. Дело в том, что Алёша Попович был левшой, поэтому его левая рука в два раза превосходила правую. Об этом знали все, за исключением, разумеется, Ильи. Князь понял, что Добрыня хочет помочь своему молодому другу, поэтому ничего не сказал, а только кашлянул в кулак.

– Ну, давай! – легко согласился Алёша и, подмигнув воеводе, уселся за стол.

Но Илья не спешил. Сначала он поклонился образу Спаса, прошептал: «Господи, благослови!» и лишь затем уселся насупротив.

– Когда противник усомнился в своих силах, быть ему биту, – подначил Муромца Попович.

Илья на это ничего не ответил, только насупил брови и крепко сжал протянутую богатырскую длань. Алёша набычился и стал пригибать руку Ильи к столу. Да не тут-то было! Попович уже покраснел от надсады, на его лбу выступили капли пота, на шее вздулась жила, под рубахой заходили бугры, пытаясь разорвать плотную ткань в клочья, а рука Ильи не сдвинулась и на малость.

От удивления Добрыня крякнул в усы, а князь затаил дыхание. Но Муромец не стал томить их ожиданием. Слегка поведя плечом, он с размаху припечатал кисть Алёши к столу да так что по дубовой столешнице пробежала трещина в два пальца шириной.

– Сила! – восхищённо выкрикнул проигравший, и по его улыбке было видно, что уступить такому сопернику нисколько не зазорно.

Воевода подошёл к победителю и склонил голову:

– Прости, Илья!

– За что?

– Обманул я тебя: у Алёши левая рука в два раза сильнее.

– Это ничего, – великодушно простил Муромец, – ведь у меня обе одинаковые. Только мы и вправду баловство затеяли. Я тут слышал разговоры, что мужики не успевают деревья рубить на колья. Прикажи, князь, мне в лес пойти: я мигом нарублю.

– Приказываю! – радостно воскликнул Владимир.

Ночь была такой лунной, что больше походила на тёмный день. Поэтому работы в лесу шли полным ходом. Народ рубил, пилил, валил, обтёсывал тонкие стволы, превращая их в грозное оружие против вражеской конницы. Затем их тащили за вал и вкапывали в землю. Но хотя людей было много, дело продвигалось не шибко. Рожны ещё стояли слишком редко, и между ними можно было легко проскочить даже на коне.

Когда на делянке появился великий князь в сопровождении трёх богатырей, работа остановилась и все стали ждать новых распоряжений.

– Муромец будет рубить и обтёсывать, а вы таскайте к валу, – приказал князь.

Артель недоверчиво загудела: это ж надо взяться в одиночку за работу, с которой сотня едва справляется! Но приказы, тем более в лихую годину, не обсуждаются, поэтому мужики, побросав топоры и пилы, расступились, ожидая, что будет дальше.

А дальше Илья подошёл к первому дереву, взмахнул мечом, и оно повалилось на землю, белея гладким срубом. Затем Муромец отчекрыжил лишние ветки и вмиг заострил концы ствола. По толпе прокатился гул одобрения.

И закипела работа! Илья рубил так споро, что таскать не успевали, поэтому быстро вгрызающаяся в лес просека была сплошь усыпана рожнами. Казалось, богатырь не замечает усталости. А что, скажите, замечать, когда он вроде не стволы валил, а траву косил.

И то сказать, деревья рубятся, а меч не тупится! Никак, старцы-калики меч своими молитвами затачивают. Ведь хорошая молитва – что точильный камень-оселок: от неё благому делу прок!

Через два часа воевода остановил Илью.

– Хватит махать, а то у нас вместо леса степь будет. Идём теперь вкапывать.

Но и вкапывать рожны не пришлось. Потому что Муромец хватал их обеими руками и размахнувшись засаживал сразу по два в землю, аки в масло. Вскоре частокол стал гуще гребня: через такой не то что конь, а худая свинья не протолкнётся.

…Работа была закончена вровень с восходом солнца. Едва оно позолотило верхушки уцелевших деревьев, князь Красное Солнышко подошёл к Илье и, не зная как выразить свою благодарность, расцеловал чудо-богатыря в обе щёки.

А к вечеру того же дня задрожала земля под ударами тысяч копыт. Закричали вспугнутые птицы, залаяли лисы, завыли волки, зарычали медведи. Это неслась к городу непобедимая сила Калина-царя. Через час войско уже колыхалось в поле на расстоянии полёта стрелы. Но вперёд не шло, ибо послушался царь совета своего зятя Сартака и решил не нападать сразу, а сперва разбить лагерь.

На следующее утро горожане увидели за высокими киевскими стенами тьму-тьмущую разноцветных палаток, окруживших вышитый золотом шатёр – ставку Калина-царя. Вскоре от бурлящей массы кочевников отделилась конная фигура с белым полотнищем. Судя по надменному взору, это был никак не меньше, чем царский министр иностранных дел, хотя по правде это был простой посыльный на побегушках. Подъехав к частоколу, он спешился и с трудом протискиваясь сквозь рожны, бодро пошёл вперёд, пока не зацепился ремнём кожаного доспеха за отточенное остриё.

Министр без портфеля оказался в дурацком положении. Просто так отцепиться не получалось, а расстёгивать доспех на глазах у обречённого города казалось позорным. Тогда переговорщик сделал вид, что уже никуда не спешит, а просто любуется птичками, то есть ворон считает. Наши наблюдатели сначала ничего не поняли, пока не пригласили поглядеть настоящего профессионала – юродивого Никитку, по прозвищу Звездочёт. Несмотря на хилое тело, Никитка имел дюжее зрение, из-за чего ночами в звёзды вперится – и ну с ними говорить. А звёзды ему отвечают, потому как Никитка каждую звезду по имени знает!

А чему тут удивляться? Ведь юродивые вовсе не были сумасшедшими, как думают некоторые. Юродивые были Божьими мудрецами, которые добровольно отказались от благ жизни земной и приняли вид безумцев, каковыми вовсе не являлись. Зато безумие понарошку позволяло по-настоящему говорить правду ослеплённым лестью царям и обличать зарвавшихся царедворцев.

Вот бы и нашим правителям, хотя бы парочку юродивых!..

…Подсадили, стало быть, Никитку повыше, чтоб сказал, зачем этот татарин возле рожна пританцовывает. Никитка глянул, радостно засмеялся, а затем согнул указательный палец крючком и подцепил им с правого бока свою рубаху. Первым догадался Бова, голова приворотной стражи, который и впрямь был голова!