Д. Мицкис - Бердолька Чарли и Гертруды Богранд

Эдвард взял яблоко у Гертруды и выбросил его через ограду (вдалеке послышалось чьё-то «Ой!»):

– Яблоки нельзя есть!

– Их тут много! – Гертруда не понимала.

Эдвард подвёл её к ближайшей яблоне. На той висела табличка:

…От Дерева Познания Добра и Зла не ешь,

ибо в день, в который ты вкусишь от него,

смертью умрёшь.

– Никто не знает, – сказал Эдвард, – появились ли все эти яблони от Той-Самой. Но лучше яблоки не есть. На всякий случай. Пойдём! Покажу Зонтик!

Они прошли по длинному коридору лабиринта, повернули налево. Там оказался большой зонт, под которым располагались скамейки. Уже через мгновение Эдвард, Кристофер и Гертруда забрались на них. Вдруг с крыши полилась вода.

– Выйти сухим не получится, – улыбнулся Эдвард. – Гляди! А это – Эостра. Розовая крольчиха. И местная знаменитость. Она ворует у птиц яйца на Пасху. Это так весело!

– Я читал в «Истории города», – рассказывал Кристофер, – что раньше по Верхнему Саду гуляли высокопоставленные гости. Мол, «дамы в нарядах наслаждались пением птиц после бала, рассматривали цветы, и неожиданно их окатывало водой»! Сейчас такого не встретишь.

Гертруда не слушала. Она не могла поверить, что смотрит на человека, который ненавидел её больше всего на свете. Он был далеко. И с кем-то ругался. Даже кричал. Гертруда не могла рассмотреть, на кого. Внутри у неё всё сжалось. Как здесь мог оказаться мистер Агнус «Гнусный» Гробб?

– Что с тобой? – Эдвард помахал рукой у Гертруды перед глазами.

– Там, – произнесла она, показывая в сторону Агнуса Гробба. – Тот человек. Кажется, он… он с Чарли?

Поднимаясь со скамейки, Гертруда увидела: мистер Агнус Гробб кричал на Чарли. Тот, упав на землю, заливался слезами и держался за щёку.

Вскочив с места, облитая водой, Гертруда побежала к Гроббу:

– Эй! – Эдвард крикнул, побежав за Гертрудой. Он обогнал её, оказавшись возле Гробба первым. Гертруда не видела, что произошло, но в ту же секунду Гробб отлетел от Эдварда и, хватаясь за живот, упал на траву возле таблички «Победитель конкурса на звание лучшего газона». Харгест рычал.

– Как ты смеешь трогать меня ?! – вопил Гробб. – С каких пор вообще сюда впускают тебе подобных?

– Вам лучше уйти, – сказал Эдвард, придерживая пса. – Пожалуйста, просто уходите.

Агнус Гробб, покачиваясь, поднялся с земли. Хромая, он направился (хоть и не сразу) в сторону дарохранительницы. Затем обернулся, крикнув Чарли:

– За мной – последнее слово!

– Нас продержали несколько месяцев на чердаке, а потом он хотел нас запереть в подземелье! – Вечером того же дня Эдвард, Кристофер, Чарли и Гертруда сидели в трактире «Блудоум» в Розовом переулке Седьмого Острова. Здесь работала мадам Бомфиз, которая всегда заранее знала, что кому принести. Чарли допил шоколадный коктейль, держась рукой за распухшую щёку. Гертруда только что рассказала о монастыре, а также о том, что Гробб – единственный, кого после пожара не объявили пропавшим без вести. Но главное – Гертруда рассказала: в монастыре осталось то , из-за чего они с Чарли там оказались.

– Странный он. – Кристофер рассматривал чаинки в своей чашке. – Вы должны о нём обязательно рассказать. Его поведение недопустимо!

– Чарли, – обратилась Гертруда к брату. – Что Гробб хотел от тебя?

Но Чарли не ответил. Он молчал, болтая трубочкой в пустом стакане.

– Такие, как Гробб, – произнёс Эдвард, – в СтраСуде получают обвинительные вердикты. Уверен, что скоро его вышвырнут отсюда. Здесь все равны.

– Надеюсь, ты прав, – сказала Гертруда, пообещав себе впредь не оставлять брата одного. Она ещё не знала, что Агнус Гробб получил от бабушки Матильды приглашение на Поздний Ужин.

Несмотря на усталость, в эту ночь Гертруда долго не могла уснуть. Она сидела на подоконнике открытого окна дома номер шесть и наблюдала за светлячками в банке, которую отобрала у друзей Чарли. Пыталась найти объяснение. Как такой человек, как Агнус Гробб, мог попасть сюда ?

Гертруде так и не удалось выяснить, почему Гробб набросился на Чарли, – её брат не вымолвил ни слова, закрывшись в своей комнате.

Да и бабушка Матильда ничем не помогла. Когда Гертруда рассказала, что произошло в Верхнем Саду, та лишь ответила: всему можно найти объяснение; она поверить не могла, что «священник мог поднять руку на ребёнка». Это, как сказала бабушка Матильда, «противоречит всем допустимым нормам».

Кот по имени Кот в эту ночь тоже не спал. Он бегал по улице, гоняясь за светлячками.

Гертруда увидела: по тротуару на скейте передвигалась знакомая фигура, а за ней бежал огромный пёс. От неожиданности перехватило дух. Эдвард перепрыгнул через ограду дома 6/66. И медленно пробежал по саду бабушки Матильды, взяв скейт в руку. Взмах огромных чёрных крыльев (нарушение запрета) – и через мгновение Эдвард уже сидел на подоконнике возле Гертруды:

– Поверишь, если скажу, будто гулял неподалёку? И что подумал, раз ты ещё не спишь… В общем, ты ведь только вернулась домой. И ещё не совсем здесь освоилась. Я хотел спросить, не хочешь ли ты сходить со мной на запрещённый концерт «Пылающих жуков»? Не знаю, как здесь , а у нас они невероятно популярны! Билеты в трактир «Без названия» не достать! Но я поверил в чудо, и оно произошло: у меня два пригласительных. К тому же ты – моя должница. Твой Гробб написал на меня жалобу – на полутораметровый свиток.

– Жалобу?

– В Верховный СтраСуд. За нападение на священника. Да ты не переживай. Ма уже всё уладила – она же дипломат. Хотя и сказала, что ты на меня плохо влияешь. – Эдвард улыбался. – Так что насчёт концерта?

– Не знаю даже. Сегодня по радио слышала рекламу. Бабушка та-а-ак на нас с Чарли посмотрела… Не думаю, что она разрешит.

– А если я тебе скажу, что на концерте будет тот , кто поможет тебе вспомнить ? Ты ведь хочешь узнать, что осталось в монастыре? Готовься к полёту.

Эдвард протянул Гертруде билет и выпрыгнул в окно.

Они встретились снова только через три недели, когда получили одинаковые Вспоминательные Повестки № 2. В них говорилось, что необходимо надеть белый или чёрный хитон со специальными прорезями на спине и быть на рассвете в воскресенье у Александрийского маяка.

Гертруда ждала этого дня с тех пор, как поняла, что же с ней произошло. Бабушка Матильда уже несколько дней не накладывала повязки и не использовала крем «От всего на свете». Единственное – просила без разрешения не делать глупостей.