Иван Ваненко - Тысяча и одна минута. Том 2

Парамон сначала чуть было опять в двери не выпрыгнул, думая, что жена хочет его укусить за ноги; а как услышал слова её ласковые да просьбу простить ее, чуть было и сам ей в ноги не кинулся…

«Помилуй,» сказал он со слезми на глазах, «помилуй Матрена Поликарповна, да разве я, родимая, за это пенял на тебя… да мне самому было больней твоего!..»

– Вот, – прибавил Яшка, – вот за это люблю, что вы так друг с другом говорите ласково; ну обнимитесь, поцелуйтеся!.. Вот так-то; эх, как глядеть-то на вас весело!.. Ну, теперь живите мирно и счастливо!.. Когда я к вам еще приду, то уж надеюсь, что не надо будет опять порчи выгонять, а лучше я вас потешу тогда ворожбой моей, покажу вам штуки невиданные, диковенные; ведь моя ворожба не алое дело вражее; а я научился ей, что бы делать добро народу доброму; ну, а противу злых, что и говорить, и в моей ворожбе злая управа есть; а теперь рад, что сделал пользу вам.

Так вот и солдат-Яшка, хоть плут был, а довелось и ему сделать дело доброе… говорит пословица: что крапива родится и жигуча, а годится во щи.

Когда Парамон Парфенычь стал Яшку благодарствовать за великой труд и дело полезное, и повел в свой амбар, выдать ему гречи и овса и прочего, и холст еще целый дал ему, тогда солдат-Яшка не упустил и Парамону сделать порядочную натацию, урезонил его, что-мол умным мужьям не так надо с женами жить, не во всем волю давать, а в чем только следует, что порою-де свистом, а порою и хлыстом, а буде заортачится, то и дубинкой можно заставить идти по прямому пути…

«Да я на это как-то робок,» сказал Парамон.

– Эка простота, эх ты дядя бутуз, а ты будь без хвоста, а не кажися кургуз; буде строгим не можешь быть, то хоть через чур робким не делайся, а не то и в житье-бытье толку не найдешь… вот твой бык да козел, был да пошел, а от чего? от простоты да недогадливости да от того, что жена хитрит над тобой. Смотри, держи ухо востро теперь, а будешь во всем жене потакать, да её ума на свое мужское дело спрашиваться, не будет пути… Ну, теперь прости, будь здоров на много лет, и помни мой солдатский совет!

Матрена была баба балованная да умная, подумала, подумала и нашла. что солдат ей правду говорил, что он ее не без пути усовещивал, и стала с мужем жить иначе, редко огрызаться да капризиться, хоть правда, она делала, что хотела, но мужем меньше вертела, и от того у них в дому лучший порядок пошел. И Парамон, по совету солдатскому, прилаживая ко всякому делу свой ум, а у жены не спрашиваясь, стал поумнее жить; и деньги у него появились, когда он их перестал тратить на ненужное, и детей, как рассказывают, у него куча была своих, доморощеных.

Ну, люди добрые, может вам моя сказка не понравилась, так начнем другую сначала, когда эта не хороша.

Да еще на том извините, что тут же, подалее, будут вам попадаться сказки ведомые, мною прежде вам поразсказанные; это ради той причины так прилучилося, что сказки те в разных книжках были понаписаны, так мне их хотелось в одну собрать; они почти ничего не переменены, оставлены так, как были переж сего.

Есть на это другие, более толк в книжном деле знающие, ну так уж то особа стать: те, что напишут, да заставят прочесть, после это же перелицуют в другую книжку, да уже не прочитать, а пропеть велят, и, кажется одно и то же должно б надоесть, ан вот штука – нет: у них и то и другое больно хорошо!

А впрочем надобно сказать, и наш сказочник, старичек Пахом, умел, порою, из одного ковалка железа тянуть две проволоки, умел из одной сказки с оборотом две пересказывать; у него на этот случай поговорка была: «тех же щей да пожиже влей, тот же блин да на блюде подай, вот тебе и лишних два кушанья; надень тот же зипун да полами назад – вот тебе и лишний наряд! Да оно, говорит, от нечего делать, и часто так: исколешь дрова помельче, тот же воз, и топлива столько же, да топить веселей, чаще станешь поленцы подбрасывать»

Как не помянуть таким словом Пахома покойника: и стар ведь был, а какой продувной: научился такому ремеслу, что в пору только тому, кто заглядывает порой в книжки журнальные.

В некотором… нет, постой, что за в некотором, так встарь рассказывали, и, хотя мои сказка стародавняя, да надо ж ее рассказать заново, а кто грамоте не нельми горазд, да оной-таковой сказки не слыхивал, то не то что за новую сам почтет, а и будет всем поразсказывать, что слышал-де сказку недавнюю, кем-то сложенную… Не нами это начато, не нами и кончится! Иной, смышленый, прочтет в книжке, добро немецкой, куда не шло, а то просто книжку русскую, да тебе ее и перескажет не так, как оно там стоит, а на выворот; глядишь: один, другой послушает, чует что-то знакомое, а не сменяет, что та книжка давным давно была написана, да только с конца пересказана, заголосят: «вот какую знатную новую историю рассказал! вот молодец, целую книгу настрочил не отдыхаючи! да и где ему удалось понабрать такой всячины диковенной?.. А иной, разумный, по такому случаю и третью книжку накатает, в которой расхвалит книжку новенькую, а расхулит, расславит недобром старую: что-де старая рассказана по старинному, как дьяки говаривали, а новая, к нам ближе: читаешь, как будто слушаешь самого молодого умника, что ходит в куцем сюртуке да в желтой шляпе с широкими полями, с черным бархатным ободом! А выходит по пословице: не знает-де Вавила ни уха ни рыла, а туда же толкует: «в мозгу вся сила!»

Ну да, нехай им!.. Пусть себе толкуют наобум, навыворот доброму смыселу, а наше дело рассказать добрым людям, как что было, пело или голосило шло или ходило.

Но, ведь, прежде нежели песню запоешь, надобно откашлянуться, прежде нежели сказку заведешь, надо приготовить присказку: без присказки сказка что без полозьев салазки, и с горы по льду им нет ходу, а на сухом пути их нечего и везти; присказка красует сказку, что красная девка повязку, хороша алая лента, когда на молодую надета, а старуха хоть пять лент навесь, все скажут, что морщины есть!

– Однако, хвалят на девке шолк, когда в самой девке есть толк; надо, говорят, что бы присказка была толковита, да что бы и в сказке не много было безтолочи! Поди, что станешь делать с народом нынешним? Ведь, господа почтенные, ино место и рад бы хорошо играть да тузы не приходит!

Ну, была не была, катай с плеча присказку! Вишь пришла беда, разлилась вода, переехать нельзя, а стоять не велят!

Взглянь-ко, Гришка, нет ли старой книжки переписать для добрых людей, авось не догадаются! Нам же ведь самим на скорую руку не выдумывать стать? Что? нашел? Подай-ко сюда! Что это за старинная история?.. Ба, ба! Ба, ха-ри-а-на! Ну вот и кончено! Разложико, где бы выписать, чтоб другим не вдомек; вот тут; да еще что-то виршами понаписано, да и о сказке речь!.. Извольте, господа почтенные, вот что, какой то господин Херасков про сказку рассказывает: