Владимир Бондаренко - Снежное чудо

Покачивался Лягушонок возле цветка кувшинки, искал и не находил ответа.

Прошлым летом он был птенцом. Мать у него была синичкой, и потому звали его синичонком. И не было у него никаких забот. Но это было прошлым летом. За осень и зиму он повзрослел, и теперь все зовут его Ремезом. И хлопот у него столько, что он даже не знает, куда их девать.

Весной он женился, стал птицей семейной. И целую неделю они думали с женой, какое им гнездо сделать. Решили такое придумать, какого еще ни у кого не было и нет.

Давай выроем гнездо в земле, — сказал Ремез.

А жена, поправив на голове бурую шапочку, сказала:

Ну и придумал. А скажи, где живет Щурка?

В норе, — сказал Ремез.

А Сизоворонка?

Тоже в норе.

Вот видишь. И еще Каменка живет в норе, и Зимородок. Нет, давай лучше выроем прямо на земле ямку, и это будет нашим гнездом, — сказала жена.

Теперь уже Ремез посмеялся над женой.

Ну и придумала! — и дернул черноватыми со светлыми полосками крыльями. — Какое гнездо у Чибиса?

Вроде ямки на земле.

А у Зуйка?

Тоже.

Вот видишь, ничего нового в твоем гнезде нет. У всех куликов гнезда вроде ямок на земле. Нет, давай лучше свяжем из хвороста плот и пустим по реке. И это будет нашим с тобой домом, — сказал Ремез.

Что ты, — сказала ему жена. — Это не ново. У Поганки где гнездо?

На воде, — сказал Ремез.

А у Лебедя?

Тоже.

Вот видишь, не ново и это. Да и вообще, зачем нам с тобой в воду лезть? Плавать мы не умеем, еще утонем. Идем лучше в лес и устроим свое гнездо из прутьев на дереве, — сказала жена.

И ты думаешь кого-то удивить этим? — улыбнулся Ремез. — А где, по-твоему, вьет гнездо Сорока? А Кобчик? Да та же Ворона, наконец? Нет, поновее надо придумать что-то. Вот если в дупле устроиться.

Придумал, — укоризненно покачала жена головой. — А Дятел, по-твоему, где живет?

В дупле, — сказал Ремез.

А Филин?

В дупле, — сказал Ремез.

А Вертишейка? А Сова? Да мало ли птиц свое гнездо в дупле строит. Эх ты, в дупле!

Ну тогда, может, из глины слепить? — осторожно предложил Ремез.

Но жена покачала головой:

А про Ласточку забыл?

Забыл, — честно признался Ремез и почесал коготком затылок. — Какое лее нам гнездо сделать, чтобы ни у кого такого не было?

И задумался. Задумалась и жена его. Два дня сидели думали. На третий и говорит жена Ремезу:

А что если нам сделать такое, в каком я выросла — вроде рукавички?

Это можно, — согласился Ремез. — Я тоже в таком вырос. Очень удобное гнездо. И главное — ни у кого больше такого нет.

И они сплели на ветке ивы рукавичку из травы, выстелили ее пухом. Сидели в ней, радовались: и уютно, и тепло, и не достать никому.

Но это ведь только от одной заботы избавился Ремез. А сколько их еще у него! Нужно сообразить, какого цвета и какой величины яички снести, чем птенцов кормить. Нет, это пока сидишь ты в отцовском гнезде, тебе не нужно ни о чем думать и нет у тебя никаких забот, а когда свое гнездо вьешь, сколько их сразу появляется — батюшки мои!

Услышал медвежонок Афоня, что здоровье в жизни всего дороже, и стал беречь его. Придут, бывало, к нему товарищи, зовут в рощу по деревьям лазать, в вороньи гнезда заглядывать. Уговаривают:

Идем, Афоня.

А он отмахивается, отнекивается:

Нет, я не пойду. Еще сорвешься, сломаешь шею. Здоровье беречь надо. Его потерять легко, а поправить ух тяжело как.

Совсем как старичок рассуждал медвежонок. Послушают его, бывало, товарищи, покачают головами и идут без него гнезда проверять.

Глядит он на них издали и ворчит:

Не бережетесь, спохватитесь потом, да поздно будет.

А медвежата налазаются по деревьям досыта, животы

перецарапают, а веселы. Бороться на поляну придут и Афоню зовут с собой:

Идем, Афоня, поборемся, покувыркаемся в траве зеленой.

— Зачем мне это? У меня сила не чужая, чтобы я ее на кувыркание тратил. Сила — это здоровье. Не убережешь ее — спокаешься. Понадобится она тебе в нужный час, а ты ее уже истратил, нет ее у тебя.

Послушают его, бывало, товарищи, покачают головами, ну совсем как старичок рассуждает Афоня, и идут без него на поляну. Наборются, накувыркаются. Пар от них валит. Зовут Афоню:

Идем, Афоня, купаться на речку.

Разбегутся и бултых с берега в воду. Стоит медвежонок у речки, топчется, разными страхами их пугает:

Вот схватите насморк или того хуже — лихорадку болотную, постучите зубами-то, пощелкаете. Не бережетесь.

А медвежата барахтаются в воде, фыркают, брызгаются. И росли они здоровыми, толстощекими, резвыми. А Афоня хилым рос. И хлипким вырос. Ходит по лесу тень-теныо. Чуть обдует залетный ветерок, и уже чихает, за тощенькую грудь хватается.

Нет здоровья, не уберег, проглядел где-то, ушло.

А медведи, товарищи его, говорят:

Не здоровье ты не уберег, а от здоровья уберегся. Шло оно к тебе, да ты его взять не захотел. Здоровье твое на деревьях осталось, на которые ты не залез. Осталось оно на полянах, по которым ты не бегал. Здоровье твое утонуло в речке, в которой ты не купался.

И качнет он в ответ головой:

И-их вы! Все шутите. Конечно, вы здоровые, вам что не шутить, а я чуть хожу. Мне даже разговаривать с вами, и то труд.

И идет к себе в берлогу — хилый, кожа да кости. Совсем на медведя не похожий.

Прилетели два грачонка на колхозное поле червей клевать, как раз в это время трактор его пахал. Пристроились за ним грачата, идут по свежей борозде, поклевывают. Вдруг один из них, с белым пятнышком на лбу, и говорит:

Э, так дело не пойдет. Ты вон уже куда утопал. Я за тобой не поспеваю. Ты чаще меня клювом взмахиваешь, больше клюешь. Давай делиться.

Делиться так делиться, — сказал грачонок без белого пятнышка на лбу и начал шагами поле вымеривать. — Раз, два, три... Это будет твоя полоса, а это — раз, два, три — моя.

Ишь ты какой хитрый, — сказал грачонок с белым пятнышком на лбу. — Обмануть меня хочешь. Я смотрел за тобой. Ты мне маленькими шажками отмеривал, а себе шажищами.

Отмеряй тогда сам.

И отмерю, — сказал грачонок с белым пятнышком на лбу и давай мерить. — Раз, два, три — на этой делянке ты ешь, а на этой я буду — ра-аз, два-а...

Погоди-ка, погоди, — остановил его грачонок без пятнышка на лбу. — Ты что же это? Если мне, так по совести шагал, а если себе — прыгать начал. У меня глаз точный, я все вижу.

И грачата поссорились. Отхлопали друг друга крыльями по щекам, уморились. Сидят, тяжело дышат, отдыхают. Один из них, тот, что с белым пятнышком на лбу, и говорит:

Раз мы не можем с тобой поделиться, давай так сделаем : сегодня ты будешь хозяином всего поля, а завтра — я. Сегодня я буду твоим гостем, а завтра ты ко мне в гости придешь.