Ирина Голаева - Сказание о живой воде

И юноша, поверив словам Белой Собаки, смело ринулся в бой, на помощь своим нареченным братьям. Ингвар удивлялся себе: как у него, никогда в жизни не державшего ни меча, ни трубы, так ловко и гладко все получалось. Неизвестно откуда бралось мастерство. Меч ловко действовал в его твердой руке, разя направо и налево. Стоило Ингвару только прикоснуться губами к мундштуку трубы, она издавала столь пронзительный глас, что целые отряды черных стражников приходили в смятение. Его оружие от удара к удару становилось все светлее и светлее, пока темная ржавчина полностью не спала с него. И тогда пораженному взору Ингвара открылось не менее ослепительное, чем у трубадуров, золотое оружие, которое даже было еще превосходнее по силе света.

Когда Тамас увидел золотое оружие Ингвара, он, не в силах видеть его сияние, закрыл руками лицо и побежал прочь, к своей Черной Башне, чтобы с неприступной высоты издали наблюдать за происходившим. Он видел, как упорно сражаются эти бунтари, и как его воины падают под их мечами один за другим. Тихо, крадучись к нему подошел преданный слуга Нил.

– Мой господин, пока они имеют живую воду – они непобедимы. Надо лишить их этой воды, – предложил он.

– Но как?! – негодуя, воскликнул Князь. – Они никого не подпускают к себе ни на шаг!

– Но ведь когда-нибудь их запас воды кончится, а до источника далеко. Нам просто надо подождать, протянуть время. Я уверен, что у некоторых воды осталось совсем мало.

И Нил указал на трубадуров, которые отпивали несколько глотков воды из своих фляжек, когда их ранили или силы начинали слабеть. С каждым новым глотком живой воды они становились еще более неуязвимыми, налегая на противника свежей силой. В этом Нил был действительно прав. Битва продолжалась уже долгое время, у некоторых вода закончилась, и они на последнем дыхании сражались со все прибывавшими отрядами стражников. Руки принцесс тоже начинали ослабевать, и они едва сдерживали толпу, дабы силы тьмы окончательно не соединились. Но их собственных сил становилось все меньше и меньше. Пока Князь этого не видел, но слова Нила ему понравились. Они вселили в него уверенность, тогда как он думал, что уже все кончено. Тут Тамаса осенила мысль, и он приказал слуге властным голосом:

– Сейчас же отправляйся в лес, пока все разбойники находятся здесь, и завали этот мерзкий родник. Они больше не должны иметь живую воду и воскресать ею! Она никому не будет принадлежать. Никогда и никому, кроме меня. Вот тебе сосуд. Наполни его до краев этой водой, а сам источник уничтожь. Пока он есть, я не могу спокойно царствовать. На моей земле не должно быть никакой живой воды! Ты слышишь меня? Никакой!!!

И слуга, через потайной ход выйдя из города, быстро помчался в лес, чтобы уничтожить источник живой воды…

Оружие Ингвара стало все сильнее и сильнее источать свет. Оно производило странное действие на врагов. Некоторые стражники, не в силах слышать пронзительные звуки трубы, в ужасе убегали, бросая оружие, чтобы поскорее заткнуть уши руками. Другие, скрипя зубами, выдерживали громкие звуки и сражались, но так неуклюже, что после двух-трех ударов мечом тоже позорно убегали. Правда, кто-то проявлял хитрость и, чтобы не слышать громовых раскатов трубы, предварительно затыкал уши ватой.

Труднее всего было управляться с личной гвардией Черного Князя. Они изначально были в железных шумонепроницаемых шлемах, так что никакие звуки не достигали их ушей. Кроме мечей, они имели плети, которые змеями опутывали руки братьев. Но и гвардия Князя не могла устоять против неустрашимых трубадуров. Однако, как подметил хитрый Нил, силы их были на исходе. Бой шел уже несколько часов без передышки, и, если бы не живая вода, братья давно бы упали от усталости и чрезмерного напряжения. А Тамас выставлял против них все новые и новые отряды, словно им не было конца. Но сам Князь, с высокой Башни наблюдая за происходящим, сильно волновался. Его резервы были на исходе, и он видел, что трубадуры не отступали, а продолжали отражать все атаки его войска. «Когда же закончится их сила?!» – нетерпеливо твердил он. И тут его зоркие глаза увидели, как упал один, потом другой сраженный трубадур… Теперь перевес был на стороне Черного Князя, и его безжалостная рать железной рекой влилась в открытые бреши. Там, внизу, еще продолжали упорно сражаться двое – Артур и Ингвар. Но и они уже больше не могли сдерживать вражеский натиск. Несколько здоровенных стражников накинули на них огромную сеть, и братья оказались пленниками Тамаса.

Когда Ингвар и Артур были схвачены, руки принцесс опустились. Стена света растаяла, и неистовая внешняя толпа слилась с черным железным войском Князя. Силы тьмы соединились.

Князь Тамас торжествовал. Он победил. Ценой больших жертв, но победил. Теперь в его владениях не осталось ни одной непокоренной души, а последние бунтари были схвачены. Принцесс Иоанну и Софию он поместил отдельно: они ему были нужны. А Ингвара и Артура бросил в свою зловещую Башню, чтобы на следующее утро принародно казнить. Тем самым он хотел показать, какая участь ожидает возмутителей порядка и противников его единой власти.

Принцессы обменялись прощальными взглядами, полными слез, и стражники разлучили их, поместив в разные камеры. Увидев, что Артур и Ингвар улыбаются им, они зарыдали. А братья, несмотря на боль и раны, действительно улыбались. Оказавшись в сырой, грязной темнице, они отчего-то были счастливы. Сражаясь в этой жестокой битве с силами тьмы, и Артур, и Ингвар чувствовали себя по-настоящему свободными, открытыми и не прятали ни своих лиц, ни мыслей. За этот краткий глоток свободы им было не жаль всей прожитой жизни. Ингвар запел песню о зеленых лугах, бескрайних просторах и синеющих далях, которую тотчас подхватил Артур. Сидя в кандалах, забыв о побоях, они самозабвенно пели эту песню, и все их существо незримо уносилось туда, где свобода, ветер, утренняя свежесть и счастье… Конечно, в эти самые минуты они жили не среди мрачных стен Башни, а там, где-то высоко за облаками, где, быть может, и находилась их настоящая родина. Ведь недаром все говорили Ингвару, что он свалился с небес, а он никогда этого и не отрицал. Так они и сидели, израненные, но счастливые, воспевая свой прекрасный нездешний край.

Принцессы слышали звуки, слабо доносившиеся до их зарешеченных окон, и плакали, тихо повторяя слова чуть грустной песни. Они знали, что завтра с восходом солнца умрут эти смелые и достойные люди, и не могли ничего поделать.

– Неужели это конец? – тихо проговорила Иоанна, и тут за решеткой окна услышала чей-то знакомый голосок:

– Еще нет!