Евгений Енин - Золото пахнет мёдом и перцем

– Яна, что же ты так горестно вздыхаешь?

Эмма, звякнув, поставила чашку на блюдце, наклонилась к Янке и погладила её по голове.

– Ты же фея. Мы не чужие тебе.

– Да! А вы сами сказали «не-фея Яна», когда мы вошли, я помню.

Эмма рассмеялась:

– Да, сказала. Так тебя называли в фейской квартире. Что ты хочешь: провинция. Приезжие там редкость. Чужак будет чужаком до глубокой старости. Останься ты там, тебя бы называли не-фея, хоть бы ты стала феей-крёстной.

– А на самом деле?

– На самом деле ты фея, иначе как бы ты летала на зубной щётке?

Янка посмотрела на свои руки. Руки как руки. И что ей теперь, свидетельство о рождении менять? Может, ещё фамилию? Как она родителям скажет? Мама, папа, я фея. Теперь мы будем жить по-другому. Нет-нет, по-другому Янка не хотела.

– А люди в Москве ещё остались? – шмыгнула она носом.

– Ну конечно. Сколько угодно, не переживай.

– А как же я с мамой… С папой…

Глаза Янки заблестели, она готовилась хорошенько расплакаться.

– Что с мамой, что с папой?

– Ну, они же люди… А я… Я другая…

– Ах, вот оно что! Вот почему ты вздыхаешь! Как же я сразу не догадалась? Не переживай.

Эмма поставила чашку на столик, села на диван к Янке и обняла её за плечи.

– Чем, по-твоему, люди отличаются от нас?

– От фей? – всхлипнула Янка.

– От фей, от ведьм, от гномов. Если бы ты не знала, что я ведьма, и ты бы встретила меня… Да где угодно. В магазине. На улице. Что бы ты обо мне подумала?

– Ну… Я бы подумала, что вы красивая.

– Спасибо, милая.

Эмма поцеловала Янку в затылок.

– А ещё? Ты бы подумала: вот идёт ведьма?

Янка помотала головой. Несколько слезинок упали тёмными пятнами на платье Эммы.

– Ну и что ты переживаешь? Понимаешь, мы от людей отличаемся, не спорю, но не внешне. Да и не внутренне. Это… Как бы тебе объяснить… А, вот, это как разные профессии. Представь, сидят рядом доктор и пекарь. Чем они друг от друга отличаются? И тот человек, и этот. Но приходят на работу, один начинает выписывать рецепты, а другой печь булочки. Мы отличаемся от людей, да. Но отличаемся нашими умениями и способностями. Поняла?

Янка промолчала. Эмма взяла её руки в свои и попыталась заглянуть в глаза. Янка смотрела на свои кроссовки.

– Есть человек доктор. Есть человек строитель. Есть человек фей. Есть человек ведьмак. Тебе полегчало?

Янка посмотрела в глаза Эммы:

– Так я человек?

– Ну конечно!

– И фея?

– Безусловно! Вот ты на рояле играешь, или на скрипке?

Янка отрицательно шмыгнула носом.

– А кто-то в твоём возрасте даёт настоящие концерты. А ты летать умеешь. У кого-то одни способности, у кого-то другие.

В гостиную влетели гномы, причём Малыш запнулся о ковёр и упал, а на него свалился Толстый. К ним подбежал Трюфель и запрыгал с лаем вокруг. Эмма засмеялась:

– Вы что-нибудь оставили от моего дома? Или мне звать строителей, чтобы они срочно построили новый?

– А мы ничего не ломали, – сказал Толстый, поднимаясь с Малыша, – оно само, оно…

– Что? Ну-ка говорите, что вы натворили?

Белочка встала над ними, уперев руки в бока. Трюфель сел у её ног, как пограничная овчарка.

– Да мы ничего…

Судя по тому, как Профессор избегал её взгляда, что-то они всё-таки натворили.

– Белочка, не рви их на кусочки, – Эмма встала и подошла к ним, – вряд ли такие малыши могли нанести непоправимый ущерб моему жилищу.

– Вы их не знаете! Они на всё способны. Они у нас полдеревни разнесли. А ну, рассказывайте!

– Ну, там… – тоскливо начал Толстый, – мы сидели в машине. В красной. Там между сиденьями такой рычажок. Мы его нажали. А машина поехала. Назад. И в стенку…

Толстый помолчал, подбирая слова.

– В стенку хрусть.

Белочка влепила ему подзатыльник.

– Эй, это Профессор нажимал!

Профессор попытался убежать, но не успел.

– Белочка, – остановила её Эмма, – пожалей своих друзей. Это моя вина, это я сказала, что они всё могут трогать и нажимать. Мне следовало объяснить: единственное, чего трогать нельзя, это ручной тормоз. И показать, где это. Не произошло ничего страшного, всего лишь поцарапался бампер, его починят уже завтра.

– Извинитесь! – прошипела Белочка.

Эмме пришлось держать её за руку, чтобы она не бросилась на мальчишек.

– Извините, мы не нарочно, мы больше не будем… – затянули они.

– Кошмар! Я не могу слушать этот вой, – Эмма с улыбкой заткнула пальцами уши. – Если бы я думала, что вы можете сломать что-то нарочно, я бы не пустила вас в дом. И я не сомневаюсь в том, что вы раскаиваетесь и не собираетесь дёргать тормоза в других машинах. Так что не будем тратить слова попусту. Мой гараж вы, видимо, полностью исследовали. Подождите, я вам кое-что принесу.

Через минуту Эмма вернулась с огромной спортивной сумкой.

– Держите. Это называется роликовые коньки. Но, чур, кататься во дворе и надеть защиту. На гномах, конечно, всё заживает быстрее, чем на собаках, но я не хочу быть причиной разбитых коленок.

К Толстому, Профессору и Малышу присоединились Белочка и Трюфель. Через открытую раздвижную дверь слышался их радостный визг и лай. Лаял, скорее всего, Трюфель, а вот кто визжал, он или гномы, не разобрать.

– Тётя Эмма…

Янка так и сидела на диване, даже не улыбнувшись.

– Что, милая?

– Тётя Эмма, а почему я их не вижу? Ну, других фей? И прочих. Если я – фея, я должна их видеть, правда?

– А почему же ты решила, что не видишь? Ещё как видишь. Разве математику тебе преподавала невидимка? Незаметность – это вопрос желания. Как тебе хочется, так и будет. А, кажется, я поняла, о чём ты. Пока ты не стала феей, ты действительно не замечала других фей, если они сами не хотели быть замеченными. Теперь ты их видишь всегда, и что? Это те же самые люди на улице, в метро. Ты просто не заметила никакой разницы.

– Значит… Ну, значит, я не исчезну, если я фея? Правда?

Янка повеселела. Эмма засмеялась:

– Яна, ну что же ты не спросила сразу? Мне приходится догадываться, что тебя тревожит, а я давненько была маленькой девочкой, и плохо помню, что их расстраивает. Незаметности, милая моя, надо научиться. Она не собака, внезапно на людей не нападает. Поняла?

Эмма прикоснулась указательным пальцем к Янкиному носу.

– И родители? Они меня будут видеть? Они не перестанут меня замечать?

Эмма секунду на неё смотрела, а потом расхохоталась так, что пришлось вытирать слёзы.

– Ну конечно, глупая! Ты не станешь невидимкой для своих родителей. Точнее, уже не стала. Скажу тебе по секрету, они увидят тебя всегда. Даже если ты очень захочешь остаться незамеченной. Так что оставь свои мысли о конфетах, стянутых со стола на глазах у мамы, – сказала Эмма нарочито строгим голосом и погрозила пальцем.

Янка улыбнулась первый раз с тех пор, как поняла, что отличается от обычных людей. Она с папой и мамой всё-таки одной породы. А то она уже решила, что разных.