Василий Лебедев-Кумач - Избранное: стихотворения, песни

И учился, и сражался,

И по Якорной ходил!

1944

¹Старинные матросские названия городов Ораниенбаума и Кронштадта.

Друзья, без моря я тоскую,

На крейсер, как домой, спешу,

Я форму русскую морскую

С великой гордостью ношу.

Птенцом–мальчишкой желторотым,

Когда матросы мимо шли,

Мечтал я быть героем флота,

Пуская в лужах корабли.

Мне мама вышила полоски

На голубом воротнике,

И я старался по–матросски

Грести и плавать на реке.

Мне мичман с кортиком блестящим

Казался сказочным божком.

Как я хотел быть настоящим,

Заправским волком–моряком!

Мне нравились слова морские:

Корвет и кранец, зюйд и норд.

Достал сигнальные флажки я

И знал на карте каждый порт.

А книги!.. Я под разным румбом

В мечтах восторженно бродил,

Был Берингом и был Колумбом

И в бой с Нахимовым ходил.

Так как же не любить, скажите,

Мне нашу флотскую семью,

И мой корабль, и синий китель,

И флаг, простреленный в бою?

Что в жизни мне еще дороже?

Я горд и рад, что я моряк!

Не молод я, но будь моложе —

Клянусь — я снова жил бы так!

В боях и штормах белой вьюгой

Виски покрыла седина.

Я жил не зря — тому порукой

Мои морские ордена.

Мне сухопутный воздух душен,

Отвык я, видно, от земли,

Мне кажется, что и на суше

Дома дымят, как корабли.

На берегу мне скучновато,

Спешу на крейсер, как домой,

И детвора, зайдя в кильватер,

Толпой глядит на кортик мой.

1944

Восстань из пепла, Севастополь,

Герой, прославленный навек!

Твой каждый уцелевший тополь

Взлелеет русский человек.

Те камни, где ступал Нахимов,

Нам стали дороги вдвойне,

Когда мы, нашей кровью вымыв,

Вернули их родной стране.

Израненный, но величавый,

Войдешь ты в летопись веков —

Бессмертный город нашей славы,

Святыня русских моряков.

И наши дети внукам нашим

Расскажут в бухте голубой,

Как гордо ты стоял на страже,

Прикрывши Родину собой!

1944

В селе за школой есть поляна

И скромный памятник на ней:

Там спят герои–партизаны,

Бойцы суровых, трудных дней.

Любимой матери-Отчизне

Они пожертвовали всем.

Простой венец их славной жизни —

Могильный холмик тих и нем.

Но не забудут наши люди

Про их геройские дела,

И слава их в народе будет

Всегда почетна и светла.

И перед памятником этим,

Душой уйдя от суеты,

Склонятся взрослые и дети

И принесут сюда цветы.

Покойтесь, милые герои, —

Народа верные сыны!

Пусть солнце славы золотое

Вас озаряет с вышины.

На смертный подвиг шли вы смело

За счастье Родины своей.

Кто умер за святое дело,

Тот вечно жив в сердцах людей!

1944

Эту сценку у причала

Мне увидеть довелось…

К молодому адмиралу

Подошел седой матрос.

Козырнул по–русски лихо,

С доброй хваткою морской,

А потом промолвил тихо:

— Здравствуй, Коля, дорогой…

Как живешь, сынок? Признаться,

Не видал тебя давно.

Говорят, ты двух германцев

Проводить успел на дно?

Я хотя и не по чину,

Но, однако, как отец,

Заявляю: «Молодчина!

То есть просто — молодец!»

Адмирал широкоплечий

Крепко обнял старшину:

— Батька? Ты? Какая встреча!

Вот так встреча! Ну и ну!

Как здоровье? — Все в порядке! —

Вы, отцы, — все молодцы.

А вот я от лихорадки

Чуть не отдал, брат, концы!

— Что ты? — Право, еле вынес…

Ты — с конвоем? — Точно, с ним! —

— Приходи–ка на эсминец,

Посидим, поговорим!

Тут старик меня заметил,

Честь по–флотски «оторвал»

И торжественно ответил:

— Есть, товарищ адмирал!

И пошел, не дрогнув бровью,

Будто с сыном не знаком…

Видел я, с какой любовью

Сын следил за стариком.

1944

Когда из разведки товарищ приходит,

Сейчас же его окружают друзья,

И каждый хорошее слово находит,

И крепче смыкается наша семья.

Сидим у костра мы и другу–герою

Стараемся все, как один, услужить —

Согреть, накормить, поудобней устроить,

И чарку налить, и бушлат просушить.

Кто побыл в разведке, тот помнит и знает,

Что значит не спать и молчать по два дня,

Уж он, брат, оценит, уж он понимает,

Какой это рай — поболтать у огня!

Расспросов, рассказов — на целую книгу!

Он должен подробно нам все рассказать,

Как он из кустов на ефрейтора прыгнул

И как удалось ему немца связать.

Рассказчик сияет, как новый полтинник, —

И чарка крепка, и махорка сладка…

Сегодня мы гости, а он именинник:

И жив, и здоров, и привел «языка»…

…В костре горьковато дымится осинник,

И пар подымается от котелка.

1944

— Видать, вы некурящая, сестрица, —

Цигарку непривычно вам крутить.

Прошу меня простить… Как говорится,

Нутро сосет и просит закурить.

А самому свернуть мне несподручно:

Одной рукой я вроде не привык.

Солдату без цигарки очень скучно,

Особенно который фронтовик.

Сидишь в окопе, скажем… Дождик сеет.

Внизу вода, и наверху вода…

Закуришь — и душа повеселеет.

А без цигарки — чистая беда.

Такая разберет тебя досада,

Ругнешься неизвестно почему,

И мысли вдруг пойдут не те, что надо,

И аппетиту нету ни к чему.

А закури — и сразу легче будет,

Душе отрада и мозгам толчок.

Нет. Хорошо, что выдумали люди

Махорочку и крепкий табачок.

Солдату курево, я так соображаю, —

Как соль ко щам и как в бою «ура».

А вас, скажу, я прямо уважаю

За то, что вы не курите, сестра.

Для женской личности куренье не годится,

Хотя теперь и курят все взасос,

Но для меня девица — не девица,

Когда она дымит, как паровоз.

1944

Минск, Минск освобожден!.. Расцветают лица,

И звезды радости взлетают над Москвой.

Родная Беларусь! С тобой твоя столица —

Вернулся вновь к тебе старинный город твой.

Страдалец и герой — он радуется с нами,

По минским улицам войска вперед идут,

И алым пламенем победно вьется знамя,

И воду Свислочи родные кони пьют.

Истерзанный и все ж непобежденный,

Он руки простирал к спасителям своим.

И вот он снова наш — навек освобожденный,

И слава Родины зарей встает над ним.

Минск, Минск освобожден! Героям минским слава!

Вперед, могучие бесстрашные орлы!

Пусть свой конец найдет немецкая орава,

Попав в советские смертельные «котлы».

За сорок первый год идет расплата ныне.

Мы счет ведем и крови и слезам.

Нигде, нигде — ни в Минске, ни в Берлине

От грозного суда не скрыться палачам!

1944