Георгий Граубин - Избранное

И не знал медсанбат,

Что однажды тревожно

Они зазвенят.

Улетел самолёт,

Улетел фронтовик.

Но остался в ушах

Этот звон, словно крик.

Дым, и грохот, и боль

Наша память хранит.

Сколько минуло лет,

А война всё звенит…

Забайкалье — в куржаке,

Словно в белом парике.

С промороженной опушки

Долетает странный шум,

Словно кто-то колотушкой

По деревьям бум да бум.

То среди седых берёз,

В зарослях рябины

Подрывает дед-Мороз

Ледяные мины.

Лес от стужи посинел,

Задубел, зацепенел,

Как бы в снег по плечи врос,

Запаялся в льдины.

А внизу лежит долинка,

В той долинке есть теплинка,

Дед-Мороз ей нипочём!

А зовут её ключом.

Этот ключ, как дед на печке,

Не озябнет никогда:

Глубоко в подземной речке

Для него бежит вода.

Чтоб зимой не застудиться,

Теплоту он в ней берёт,

И вокруг него толпится

Круглый год лесной народ.

Если нет в лесу теплинки -

До весны мертвы тропинки.

Есть теплинка — есть следы,

Клуб звериный у воды!

Знаю я не понаслышке

О сибирской стороне:

В ней, приветливой не слишком,

Довелось родиться мне.

Климат очень там серьёзный:

То метели, то жара.

И морозы поморозней,

И поветренней ветра.

Но в любой её глубинке,

Где дорогам всем конец,

Есть всегда своя теплинка -

Доброта людских сердец.

1.

Шёл в Сибирь Иван Безродный

Триста лет тому назад,

В край холодный и голодный,

В неизвестность — в белый ад.

Там дороги были плохи,

Различимые едва:

В той безрельсовой эпохе

Шли в Сибирь и год, и два.

Русь всегда была несытой,

И нередко за Урал

Хлебопашец, плетью битый,

От помещика бежал.

Шли гурьбой туда в те поры,

Над собой свершая суд,

Недоимщики и воры,

И тюремный беглый люд.

С ними шёл Иван Безродный,

На ходу глотая снег,

Подневольный, несвободный,

Государев человек.

Во главе лихого люда

Послан был самим Петром

За неведомым покуда

Первым русским серебром.

Где-то около Аргуни,

Без приметы и следа,

Под землёй лежала втуне

Дюже знатная руда.

"От поверхности не близко,

Но пробить возможно штрек" -

Как писал в своей отписке

Очень верный человек.

Поднялось от этой вести

Настроение Петра.

Как не радоваться, если

Нет в России серебра.

Нет и нет!

Воюем шведа,

И, заглядывая вдаль,

Нам во имя той победы

Отливать пора медаль.

А хулители при этом

Ухмыляются хитро,

Де пускаем мы на это

Покупное серебро.

Ан своё нашлось в Сибири!

И добыть его пора.

Может, даже в целом мире

Нет такого серебра.

Потому в артели сводной,

С голодухи чуть живой,

И идет Иван Безродный,

Молодой да деловой.

2.

Побили шведа-супостата,

Но прежде весть пришла о том,

Что стала Русь и впрямь богата

Своим, домашним, серебром.

Его на зависть всей Европе

Нашли, проделав длинный путь,

В местах, где ковыряла копи

С земли исчезнувшая чудь.

Монетный двор медаль чеканил,

А на Аргунь явилась весть,

Что-де Безродный в Лету канул,

Что был Иван, да вышел весь.

Но как из наших дней неблизких -

Ведь то событие старо! -

Найти того героя в списках

Людишек, везших серебро?

По трактам, скованным морозом,

С Аргуни в стольный град Петра

Они тогда везли обозом

Тугие слитки серебра.

Им из Сибирского Приказа -

Листаю пыльные дела -

По высочайшему указу

Награда выдана была.

Вот этот длинный список сводный,

Кого в том списке только нет!

Но где же наш Иван Безродный

И где искать пропавший след?

Постой, а это что за чудо:

Среди известных мне стрельцов

В него попал невесть откуда

Другой Иван — Сибиряков.

Терзаюсь я, листая списки:

Сбежал Безродный? Пал в бою?.

И вдруг из частной переписки

Я эту тайну узнаю.

Сам Пётр Безродного приветил.

Он у Монетного двора

Стоял в тот день, от счастья светел,

Смотрел на груды серебра.

Нева дымилась от тумана,

Как Енисей у диких скал.

Пётр безошибочно Ивана

В толпе немалой угадал.

— Твоя усердная заслуга

Явила нам достойный клад.-

И обнял Пётр его, как друга:

— Ты заслужил больших наград.

Тебе я промысел свободный

Даю от податных трудов.

Но ты отныне не Безродный,

Отныне ты — Сибиряков!

Тебе открыта вся Россия,

Иди хоть в Тверь, хоть в Колыму,

Верши дела свои большие

По усмотренью своему.

В Чукотке будешь ли, в Коломне,

Среди косцов ли, моряков,

Везде и всюду свято помни,

Что ты теперь — Сибиряков.

Ты как бы сын всея Сибири!

Хоть далека она пока,

О ней узнают в целом мире,

В ней всяких кладов — на века!

3.

Иван Сибирь исколесил

И вдоль, и поперёк.

В чертёж Сибири заносил

Скупую сеть дорог.

В нём вызывала Ангара

Особый интерес.

Он обозначил шивера,

Где после встанут ГЭС.

Нашел на Маме мусковит

Прозрачнее, чем лёд,

Что дорогой, нарядный вид

Хоромам придаёт.

А позже у витимских скал

Железо приглядел.

И чёрный камень отыскал,

Что пламенем горел.

Оттуда двинулся на Обь,

И там в глухой ночи,

Сплутав, попал в такую топь,

Хоть караул кричи.

Но в топи той увидел он

Волшебные огни.

Как будто нынешний неон,

Вдруг вспыхнули они.

Огонь то вспыхивал, то гас.

И, подыскав слова,

Он записал: "Болотный газ

Способней, чем дрова".

В ту ночь и в следующий день,

Когда он там плутал,

Он нефтеносную Тюмень

Потомкам открывал.

И не его была вина,

Его вины в том нет,

Что вновь отыщется она

Лишь через триста лет.

Скажу я, как бы сделав шаг

Во глубину веков:

Был настоящий сибиряк

Иван Сибиряков!

4.

Я копался в архивах снова,

Я пытался узнать из книг

По Степана Сибирякова -

Что он сделал, чего достиг?

Был обязан прожить толково

Сын Ивана Сибирякова!

А и впрямь он толково жил.

Честен был и в большом и малом.

В Селенгинске Степан служил.

С кем бы думали?

С Ганнибалом!

Тот арапом был у Петра.

Умер Пётр- Ганнибала в ссылку.

Дали попросту по затылку:

"Прочь с царёва пойди двора!"

Прадед Пушкина, генерал,

Строил он в Селенгинске крепость.

А ведь это была нелепость,

О которой он точно знал:

До границы три дня пути,

К ней хунхузам не подойти!

Тут к нему и пришёл Степан:

Де навряд ли сей форт сгодится,

Надо вычертить добрый план,

Чтоб прикрыта была граница.

По опасным пройти местам,

Где хунхузы творят потравы,

Да заимки поставить там,

Гарнизоны, сиречь заставы.

План, конечно, не так-то прост,

Но ведь люди там, скот и жито.