Валерий Гусев - Засада под облаками

– Уши мыл? - сразу же спросила мама Алешку.

– Конечно! - ответил он и показал ей почему-то руки.

Мама поставила перед нами тарелки с овсянкой. Это понятно - воскресенье, приятно в такой день испортить настроение любимым детям с самого утра.

Папа сидел напротив нас, с интересом наблюдал, как мы вяло ковыряем ложками в тарелках, и постукивал по краю стола… кассетой.

Алешка незаметно толкнул меня ногой. Папа дернулся и сказал:

– Не так резво, старина, - и почесал коленку.

– Извини, папочка, - скромно повинился Алешка и объяснил: - Я тапок потерял.

– Совесть он потерял, - сказала мама и налила нам по чашке чая. - Где расчетные книжки?

– Подожди, - придержал ее папа. - Расчетные книжки - это дело второе…

– Как это второе? - вспыхнула мама. - Всю неделю не могу допроситься.

Папа сказал:

– Вот то, что они…

– …Они совершенно отбились от рук! - продолжила за него мама. - Ты весь день на работе и никакого участия в воспитании детей не принимаешь…

И пошло-поехало. По накатанной колее. По типичному семейному сценарию. Мы уже не прислушивались, а не спеша доскребывали в тарелках кашу, потому что наизусть знали, как дальше будет развиваться педагогическая дискуссия.

Папа обидится, вскочит, начнет ходить по кухне, размахивая руками и натыкаясь на табуретки, и вспомнит, что он один раз учил нас плавать и два раза - кататься на велосипеде. А мама скажет, что помимо работы она бегает по магазинам, стоит у плиты и гнется над стиральной машиной. Папа с возмущением оправдается, что он на работе не мух ловит, а опасных преступников. Тогда мама вспомнит про расчетные книжки, про жэк с тараканами, и они с папой переключатся на нас - на наши личные отрицательные качества.

Этого момента мы благоразумно не стали дожидаться и под разгоревшийся шумок тихонько смылись.

Когда мы натягивали в прихожей куртки, из кухни донеслось:

– Да! Возмутительно! Родители - с высшим образованием, а дети - троечники… Кстати, а где они?

Троечники в этот момент уже захлопывали за собой дверь.

Выходя из подъезда, мы по привычке осмотрелись - не бродит ли поблизости наш заклятый друг Вадик? Не бродит. И даже больше того. В этот самый момент из нашего двора выехали две машины. Вадькин «мерс» с хозяином за рулем - как всегда с ревом мотора и визгом резины, а за ним фургончик. И, как нам тут же стало известно от постоянных обитателей двора, уехали они на несколько дней.

– За добычей, - сказал Алешка. - Вот и хорошо, мешать нам не будет.

…Сначала мы по пути забежали к Бонифацию домой, чтобы отдать ему кассету, которую Алешка незаметно стащил во время кухонной разборки. Но Бонифация не оказалось дома. Дверь нам открыла его мама. Она была очень похожа на своего сына, с такими же кудряшками, и не переставая вязала на спицах длинный полосатый свитер. Может, еще и потому Игоря Зиновьевича прозвали Бонифацием.

Мама со свитером очень удивилась нашему визиту и сказала:

– А где же Игорек может быть в выходной день? Только в школе.

Мы помчались в школу и безумно обрадовали Бонифация «найденной» кассетой. Но, конечно, не сразу, чтобы избежать всяких (ненужных нам) расспросов.

Получилось удачно. Бонифаций все еще искал кассету. Учительская напоминала поле битвы после сражения. Мы солидарно включились в поиски. Алешка листал всякие учебники в шкафу, а я переставлял с места на место дырявый глобус. Кстати, эту дырку в земном шаре мы с ним проделали, когда испытывали свой гиперболоид.

В процессе поисков Алешка постепенно перебрался к письменному столу Бонифация, поднял перекидной календарь и невинно спросил:

– Игорь Зиновьевич, это случайно не она?

Бонифаций сперва устало и безнадежно отмахнулся, а потом вдруг пристально сощурил глаза и, как настоящий лев, одним прыжком перемахнул комнату.

– Где взял?

– Вот, - Алешка ткнул пальцем в календарь. - Под ним лежала.

Бонифаций схватился за голову:

– Я там тысячу раз смотрел!

Он подхватил кассету, вогнал в камеру, подключил ее к телевизору и бессильно упал в кресло. На этот раз точно в него попал.

Спектакль начался. А мы свой благополучно закончили. Под бурные овации Бонифация.

Потом он обрел дар речи:

– Чем я могу отблагодарить вас, друзья мои?

– Озвучить наш сценарий.

– Силами нашего творческого коллектива? - уточнил Бонифаций.

– Нет, Игорь Зиновьевич, так не пойдет. В записи должны звучать взрослые голоса, в основном мужские.

Он задумался.

– Вы что-то затеваете, да?

Мы не стали отпираться.

– Но в этом нет ничего такого?… - он как-то неопределенно повертел пальцами в воздухе.

– Абсолютно! - сказал Алешка. - Ничего такого! Совсем другое.

– Ну, что ж… Я попробую привлечь Сашу…

Это учитель физики.

– …Володя, наверное, не откажется…

Это географ.

– И Саша и Володя обладают актерскими дарованиями. Ну и сам выступлю. Годится?

– Вполне, - сказал я.

Бонифаций опять задумался. Нам его сомнения были понятны.

– Вот только как я им это объясню?

– Это ваша проблема, Игорь Зиновьевич, - жестко сказал я. - Мы вас выручили…

– Два раза, - перебил, уточняя, Алешка. И тут же поправился: - Даже три.

Я тогда не обратил внимания на эту поправку, а надо было. Мама, конечно, права: я соображаю медленно.

– Хорошо, - окончательно сдался Бонифаций. - Я подумаю, как это сделать. А что это будет вообще?

– Ну… Что-то вроде совещания у одного начальника.

Я не стал говорить, что у начальника милиции. А то испугается раньше времени.

– Договорились! - Бонифаций снова включил камеру - полюбоваться на свое режиссерское творение. - Не хотите еще раз посмотреть?

– Нет, - отказался я. - Я лучше еще раз на афишу взгляну.

И тут они с Алешкой как-то странно переглянулись. Но я и на это не обратил внимания.

Отловить Чучундру!

– Забегались? - встретил нас папа, когда мы вернулись домой. - А где кассета?

– Там, - мотнул Алешка головой на полки, где стояли видеокассеты с нашими любимыми фильмами. - Поищи.

Папа вздохнул и отказался. Разыскать что-либо среди этого беспорядка не под силу даже полковнику милиции. Мы иногда сами с трудом могли там что-нибудь нужное найти: попадалось, главным образом, ненужное.

– Опять провели, - вздохнула мама. - Я уж про расчетные книжки не спрашиваю. Наверняка окажется, что жэк, спасаясь от наводнения, куда-то срочно переехал.

– В Бразилию, - согласился папа. - К диким-диким обезьянам.

«При чем здесь Бразилия», - подумал я и постарался разрядить обстановку:

– Посуду, что ли, помыть?

– И в своей комнате прибраться, - поспешила мама. - И вот это смыть.

Она показала на зеркало, в верхнем углу которого будто бы прилепился грустный кленовый лист. Нарисовано, конечно, здорово. Алешка даже ухитрился изобразить на поверхности зеркала отражение черенка - так и хотелось ухватить его и отлепить нарисованный листок от стекла. По хитрому блеску в папиных глазах я понял, что мама, обманутая таким мастерским изображением, уже пыталась это сделать. И потерпела неудачу.