Наталья Кончаловская - Пионерский музыкальный клуб. Выпуск 2

Леонтий ушел рано из дому и, воротившись к обеду, объявил, что Рябинин придет сегодня же к нему в избу.

— Днем,— рассказывает Рыбников,— я бродил по деревне и познакомился со многими односельчанами Леонтия, а вечером они целой гурьбой пришли к нам в гости. Только стали они мне передавать разные местные предания, как через порог избы переступил старик среднего роста, крепкого сложения, с небольшой седеющей бородой и желтыми волосами. В его суровом взгляде, осанке, поклоне, поступи, во всей его наружности с первого взгляда были заметны сила и сдержанность.

После обычного обряда знакомства я рассказал Рябинину про свою любовь к старинным песням и стал просить его спеть о каком-нибудь богатыре. Он долго не соглашался, но наконец сдался и стал сказывать «старину». Голос певца был не очень звонок. Ему в ту пору было уже шестьдесят пять лет, но его удивительное умение придавало особенное значение каждому стиху. Много увлекательных сказаний спел Рябинин своему внимательному слушателю. Стихи, записанные от Рябинина, составили несколько объемистых книг. Одной из интереснейших была рябининская былина «О Вольге и Микуле».

Что мы знаем о жизни Рябинина?

Родители его умерли рано, и с детства Рябинин остался круглым сиротой. Чтобы не просить милостыни и не быть в тягость людям, мальчик начал ходить по окрестным деревням, чинить сети, ловушки и другие рыболовные снасти. Случалось ему подолгу работать вместе с Ильей Елустафьевым, стариком с Волх-озера, который ходил тоже по волости и кормился тем, что «ладил» и чинил всякого рода сети. Этот старик, знавший множество былин, и явился главным учителем и наставником молодого Рябинина. Немало песен узнал он и от других стариков, помнивших далекую старину.

Позже Рябинин и сам начал рыбачить на Онежском и Ладожском озерах. Рыбаки часто собирались в круг, чтобы послушать Трофима Григорьевича. Если была его очередь дежурить у лодки, кто-нибудь из слушателей охотно исполнял эту работу, а Трофим Григорьевич тем временем пел и сказывал былины. «Мы бы на тебя работали,— говаривали рыбаки,— лишь бы ты нам сказывал, а мы тебя всё бы слушали».

В тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году один из собирателей народного творчества привез Рябинина в Петербург; здесь сказитель пел свои былины в кругу знатоков и любителей русского искусства. На одном из таких вечеров присутствовал Модест Петрович Мусоргский, тогда еще молодой композитор, один из участников «Могучей кучки». Страстный любитель народного искусства, Мусоргский сразу же оценил суровую красоту рябининских былин. Особенно понравился ему скупой и исполненный внутренней силы напев «О Вольге и Микуле». Мусоргский записал эту мелодию и впоследствии включил ее в свою оперу «Борис Годунов». В последней картине оперы бродяги Варлаам и Мисаил поют на мелодию Рябинина свою бунтарскую песню «Солнце, луна померкнули».

К песням Рябинина обращался и Римский-Корсаков. По его собственным словам, многие сцены из оперы «Садко» были написаны по образцу рябининских былин. Такова былина юного гусляра Нежаты.

Искусство Трофима Григорьевича Рябинина перешло к его сыну, Ивану Трофимовичу, который также был замечательным мастером былинного сказа. В конце прошлого века он с большим успехом пел свои былины и в русских городах и за границей.

В Москве пение Рябинина-сына было записано на фонограф. Композитор Антон Степанович Аренский глубоко заинтересовался этими записями и сочинил на их основе «Фантазию на темы Рябинина» для фортепьяно с оркестром.

Правнук Трофима Григорьевича, Рябинин-Андреев, дожил до нашего времени. Унаследовав замечательную традицию Рябининых, он складывал песни о наших днях, о легендарных героях революции и гражданской войны.

Такова история талантливой семьи Рябининых из далекой северной деревушки, семьи, которая внесла свой огромный вклад в русскую музыкальную культуру.

В Буграх, под Малоярославцем, на даче у моего отца, художника Кончаловского, гостил большой друг его — композитор Прокофьев. Отец мой, Петр Петрович, любил и понимал необычайно острое и самобытное творчество Сергея Сергеевича, а Прокофьев был поклонником живописи моего отца. И когда им приходилось бывать вместе, то столько возникало интересных вопросов, столько было горячих споров, что всех нас полностью захватывала творческая атмосфера, которую создавали вокруг себя два этих мастера. Июнь был на исходе и полыхал жаркими днями. В нашем саду цвел огромными купами жасмин, на клумбах качалось море розовых пионов и начинали зацветать розы. В густых липах гудели пчелы. В гостеприимном доме отца были раскрыты все окна и двери, и дом был полон света.

П. Кончаловский 1935 г., ПОРТРЕТ С. ПРОКОФЬЕВА

Вот в это время и задумал мой отец написать портрет Сергея Сергеевича в саду, в кресле, под большой сосной. Композитор работал над симфонической сюитой «Поручик Киже» и то и дело пробовал за роялем отдельные ее эпизоды.