Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 5 [litres]

– Нас мама отвезет? – решился спросить Поль.

Спаситель еле разлепил губы и вымолвил два слова:

– Нет, я.

– Отличная идея, – съязвила Алиса.

Когда однажды, послушав, как отец отзывается о Спасителе, она не выдержала и сказала, что это «гадостный расизм», тот вспылил: «Да? А ты очень довольна, что твоя мать спит с черномазым?»

Жером меньше всего ожидал увидеть в это субботнее утро Спасителя. Будь у него выбор между тремя тактиками (бороться, замереть или бежать), он бы точно свинтил. Но на него смотрели дети, так что он приготовился обороняться от здоровенного верзилы с мощным торсом. Спаситель подошел, но драться не стал, а вместо этого протянул ему руку.

– Добрый день. Теперь привозить детей буду я, и, если вы что-то имеете против моих друзей, будьте добры обратиться непосредственно ко мне.

Он повернулся к детям. Алиса исподтишка подмигнула ему, а Поль обнял и шепнул: «До завтра, папа»!» – момент был выбран самый подходящий.

Дома Спасителя встретил только кот. Психолог поднялся по лестнице и на цыпочках вошел в спальню, уверенный, что Луиза еще спит, но в комнате было пусто, а на прикроватный столик был прилеплен стикер: «Уехала в Узуэ-ле-де-Бюрет. Самоубийство фермера. Главред попросил разведать все на месте. Вернусь к обеду. Целую». Узуэ-ле-де-Бюрет? Спаситель сбежал вниз, лихорадочно роясь в памяти. Собака на коленях у хозяйки. Как там ее звали?.. Фокус? Крокус? Нет, Фикус! В кабинете Спаситель схватил тетрадь со спиралькой и стал листать ее, пока не нашел запись:

«Мадам Белу – собака с симптомами депрессии – переняла от хозяина – Узуэ-ле-де-Бюрет».

Так и есть. О черт!..

Фермер умер. Спаситель корил себя. Он не выполнил свой профессиональный долг перед мадам Белу. Надо было попросить ее прийти в следующий раз не с собакой, а с мужем. А он, психолог тоже мне, отделался от нее. Что же теперь делать?

Спустя полчаса Спаситель остановил свою машину на грязной деревенской дороге, поискал глазами старенький «пежо» Луизы, но не нашел – видно, она уже уехала. Он прошел через двор ухоженной, с новенькими строениями фермы к жилому дому. Постучал в застекленную, задернутую изнутри занавеской дверь, немного подождал и уже хотел постучать еще раз, как дверь открылась. Мадам Белу с покрасневшими от слез глазами смотрела на него и явно не узнавала.

– Примите мои соболезнования, – сказал он.

– Это вы, месье Спаситель? – удивленно спросила она.

– Да, это я, Сент-Ив.

– Вы знаете о нашем горе?

– Да, и мне очень жаль.

– Мы сделали все, что могли, чтобы его спасти.

– Конечно, конечно…

– Но, когда пришел ветеринар, было уже поздно.

– Ветеринар? – огорошенно повторил Спаситель.

– Ну да, теленок был уже мертв, и корова-мать тоже не выжила.

– Теленок… О-о!

У Спасителя гора с плеч свалилась, он чуть не засмеялся, но вовремя спохватился:

– А как здоровье вашего мужа?

– Он, как вы посоветовали, сходил к терапевту, пьет лекарства, которые тот ему прописал, и стал лучше спать. Не то, что бедный наш сосед. Совсем еще молодой. Какое несчастье! Третьего дня повесился в амбаре.

Пока они разговаривали, в дверь просунулась собачья морда.

– А, Фикус, привет, дружище! – Спасителя распирало от радости. – Выглядишь неплохо.

Он погладил пса. У Фикуса все еще был несчастный вид, но он уже начал ходить. Мадам Белу предложила Спасителю выпить рюмочку грушевой настойки – «Вам ведь можно?».

– С удовольствием! – ответил он и вошел в кухню. В ней на старинный лад висели по стенам медные кастрюли. – А что случилось с теленком? Трудные роды у коровы?

– Нет, все из-за кока-колы, – ответила мадам Белу.

«Болезнь жирной печени у коровы?» – промелькнуло в голове Спасителя. Но правда оказалась куда страшнее, так что, когда Спаситель, новоявленный зоопсихолог, услышал рассказ фермерши, сердце у него больно сжалось.

– Все из-за того, что люди выбрасывают на ходу из машины пустые банки. Косилка дробит их на мелкие кусочки, а потом они попадают в сено, которое едят животные. Металлические опилки режут им кишки и желудок, могут попасть даже в сердце. Мы уже третью корову теряем в этом году, а эта была стельная. Только такой напасти нам не хватало вдобавок ко всему прочему.

Все прочее – это два самоубийства местных фермеров за месяц.

Вернувшись домой, Спаситель застал Луизу за компьютером, она как раз писала обо всем этом статью.

– Куда ты подевался? – спросила она.

– Было срочное дело.

– С Жеромом все обошлось?

– Да. Думаю, теперь он оставит нас в покое.

Но Спаситель ошибся.

В воскресенье вечером, когда все собрались за ужином, Поль вдруг сказал:

– Мама! А папа говорит, что ты расистка!

– Да не папа, – поправила его сестра, – это в интернете пишут, что мама расистка.

Но, слушая Жерома, Полю нетрудно было ошибиться. Луиза искоса взглянула на Спасителя, а тот с интересом смотрел на нее, прикрыв рот рукой, чтобы заставить себя молчать. Теперь-то ей придется рассказать про петицию. Все оказалось куда хуже, чем он ожидал. Луиза прокрутила на экране мобильника поток сыпавшихся на нее оскорблений. «Грязная сексистка. Поганая расистка». Или наоборот. Спасителя захлестнуло бешенство, как в тот день, когда он полез драться с одноклассником, обозвавшим его обезьяной, которую приручили белые. Жово зловеще прищурился, он был готов перестрелять всех обидчиков. Но петицию подписало столько народу, что на всех у него не хватило бы патронов.

Когда все отправились спать, Спаситель остался один на веранде потягивать ром в компании полной луны. Любопытно, пошла ли Фредерика колдовать на берег Луары? Вдруг он услышал сзади шаги.

– Спаситель!

– Тебя что-то тревожит, Алиса?

– Папа еще сказал, что Жово связал и грозился убить двух детей, если их отец не назовет шифр от сейфа. Поль страшно перепугался, не спал всю ночь. Я сказала, что это неправда.

Последние слова прозвучали как вопрос. Алиса, в отличие от мальчиков, всегда побаивалась Жово.

– Неправда, – успокоил ее Спаситель.

Бландина сказала бы «ложная истина».

Тем временем Луиза снимала макияж в ванной и разглядывала себя в зеркале. Она выговорилась, ей стало легче. Ее поняли, поддержали, освободили от чувства вины. Почему она не рассказала Спасителю раньше? Разве они не стали бы сильнее и счастливее, если бы делились друг с другом своими трудностями и неудачами? И своими желаниями. Она посмотрела в глаза сама себе: «Почему я никак не скажу ему, что передумала? Что я хочу, хочу этого ребенка. Хочу больше всего на свете».

Теперь по утрам Спасителя будил Миу: скребся в дверь и настойчиво мяукал. Когда психолог, еще пошатываясь со сна, выходил из спальни и спускался по лестнице на кухню, кот следовал за ним, терся о его ноги, извивался – удивительно, как до сих пор Спаситель не споткнулся и не загремел по ступенькам. Поначалу он с большим подозрением относился к кошачьим ласкам, думая, что Миу заботится только об утренней порции корма в своей миске. Гнусная клевета! Котяра любил помурлыкать в его обществе, вдыхая аромат кофе и поджаренного хлеба. Мало-помалу у Спасителя вошло в привычку спозаранок беседовать с котом.