Борис Камов - Партизанской тропой Гайдара

Комбат и писатель отодвинули тарелки с недоеденной жареной картошкой и, заинтригованные, вышли из-за стола.

Тейслер повел их к амбару. Оттуда слышалось нетерпеливое фырканье, похрустывание травы и доносился сразу повеявший далеким детством волнующий звон уздечек.

За сараем стояли два великолепных оседланных коня.

— Это вам, товарищ Гайдар, и Ивану Николаевичу, выбирайте любого, — произнес Тейслер.

Гайдар даже растерялся:

— Почему же, собственно, я? Пусть сначала комбат.

— Нет, вы — наш гость, — твердо сказал Тейслер.

Аркадий Петрович отвязал тонконогого, в белых носочках, вставил ногу в стремя, быстро, но немного грузно опустился в седло, повел поводом. И в следующее мгновение тонконогий плавно взял с места, и вот уже Гайдар мчится по недавно скошенному полю.

Было что-то захватывающее в том, как, слившись воедино, летели по зеленому лугу эти двое — конь и всадник.

Раскрасневшийся, возбужденный, в потемневшей разом гимнастерке, Гайдар остановил коня на полном скаку у самого сарая и легко, неожиданно легко, спрыгнул на землю.

— Отличный конь, отличный, — переводя дыхание, сказал он и, протянув Тейслеру обе руки, добавил: — Спасибо, друг. Давно не ездил я уже верхом.

С тех пор бойцы часто видели двух всадников — Гайдара и Прудникова.

Тяжелое дело — спасая человека, бежать через чужой угрюмый лес... без дорог, без тропинок...

Аркадий Гайдар, «Дым в лесу»

Днем разведка донесла, что все дороги перерезаны. Батальон в кольце.

Часа два назад из Киева, без всяких осложнений, приехал Гайдар, и вот на тебе. Еще никогда положение не было таким серьезным. Помощи ждать было неоткуда. Оставался один только выход — прорываться.

План стал известен каждому бойцу. Много объяснять не приходилось.

Еще раз выслали разведку, выбрали направление удара. Дождались темноты.

Бесшумно снялся с места конный взвод. Весь батальон двинулся за ним. Когда до немецких окопов осталось несколько сот метров, кавалеристы с шашками наголо ринулись в атаку. По фашистам ударили автоматы. В шестой роте шел Гайдар.

Конный взвод уже был по ту сторону немецкой обороны, когда сбоку застучали пулеметы, захлопали и рассыпались в воздухе ракеты и с жутким кошачьим визгом понеслись над головами мины.

Но главное было сделано: оборона гитлеровцев прорвана и батальон уходил из кольца. Еще несколько минут, окопы окажутся позади, и тогда уже весь батальон рассыплется, растворится в высокой траве, в мелком кустарнике, а за кустарником лес... Совсем близко завизжала мина. Гайдар с разбегу бросился на землю. Мина ударила рядом, обдав его теплым воздухом и обсыпав землей. Аркадий Петрович вскочил, поднял автомат и машинально глянул, где комбат.

Прудников, раскинув руки, недвижно лежал на спине. Гайдар бросился к нему. Осторожно вынув из-под его головы каску, быстро ощупал лицо, голову, провел рукой по гимнастерке. Ни острых краев осколков, ни липкой влаги.

— Иван Николаевич, — позвал Гайдар и потряс его за плечи. — Иван Николаевич!..

Рядом возник ординарец Кудряшов.

— Что с ним? — испуганно спросил он.

— Ничего страшного. Кажется, контузия. Понесли.

Гайдар подхватил комбата под мышки, Кудряшов — за ноги. Но при свете ракет немцы сразу их приметили, и мины стали рваться рядом.

Прибавили шагу, но быстро нести комбата по неровному полю оказалось неудобно. То Кудряшов, то Гайдар оступались, и тогда Прудников от боли вздрагивал и почти вырывался из рук, и стоило больших усилий его не уронить.

— Опусти, — сказал Гайдар Кудряшову.

— Зачем?

— Опусти, если велят.

Прудникова положили на землю.

Кругом рвались мины.

— А ну-ка помоги мне взять его на спину, — сказал Гайдар.

— Вы знаете, сколько в нем весу?!

— Давай!!!

Аркадий Петрович с трудом поднялся, поправил тяжелую свою ношу и быстрым шагом двинулся к спасительным кустам, до которых оставалось метров двести.

Кудряшов с двумя автоматами — один на плече, другой на изготовку — шел сзади

А мины рвались всё ближе, ближе...

Светало, когда Прудников очнулся.

Он лежал на земле. Над ним простер свои ветви могучий дуб. В голове шумело, и что-то давило на уши, словно их закрывали рукой.

Комбат с трудом повернул голову и похолодел. Метрах в пяти от него стояли двое в пятнистых немецких плащ- палатках и о чем-то говорили. О чем, Прудников не слышал.

«В плену!» — мелькнула жуткая мысль.

Он машинально схватился за кобуру. К его удивлению, пистолет был на месте. Комбат с трудом вытащил «ТТ», навел на высокого, что был совсем близко. Но... поторопился и не взвел затвор.

И в то мгновение, когда Прудников бессильными пальцами пытался оттянуть затвор, а затвор не поддавался, высокий повернул голову, кинулся навстречу, прижал руку с пистолетом к земле и голосом Гайдара сказал:

— Не надо, Ваня, не стреляй. Здесь и без тебя много стреляют...

* * *

— Такая вот приключилась со мной штука, — смущенно рассказывал Прудников, — Аркадий Петрович вынес меня с поля боя, спас мне жизнь. А я его в этой плащ-палатке, да еще в лесу, принял бог весть за кого...

И чуть не убил.

* * *

Когда Прудников доложил Гавилевскому, что батальон с малыми потерями вырвался из окружения, майор расцеловал его.

— А мы-то вас уже похоронили, — признался командир полка.

Гайдара с того дня Прудников больше не видел.

Второго августа Ивана Николаевича тяжело ранило. И его увезли в госпиталь.

А спустя неделю в палату принесли «Комсомольскую правду».

— На вот, Прудников, тут про тебя написано. Гайдар какой-то написал. Здорово получилось.

— «Наш батальон вступал в село», — прочел Иван Николаевич. — Наш батальон...

В глазах у Прудникова вдруг все поплыло. Так бывает, когда стекла окон начинает заливать дождь...

...И я задумался о Толстом и о том огромном преимуществе, которое дает писателю военный опыт.

Эрнест Хемингуэй, «Зеленые холмы Африки»

У Крещатика попутный грузовик затормозил. Гайдар, придерживая сумку, прыгнул через борт. Ему подали его автомат. Он крикнул: «Спасибо!» — помахал рукой, и машина тронулась.

Аркадий Петрович уже два дня не был в Киеве, и ему захотелось прогуляться по центру.

Здесь продолжали ходить троллейбусы и автобусы, дворники поутру и в полдень поливали из брандспойтов тротуары, мостовые и клумбы.

На первом этаже Центрального универмага Гайдар купил какие-то мелочи и направился в гостиницу.

Пока дежурная искала ключ, чтобы открыть номер, пока он брился, принимал душ, переодевался, по всем этажам разнеслась весть: с передовой вернулся Гайдар.