Джинн Бёрдселл - Пендервики на Чаячьем Мысу

Рай.

Поздно вечером, когда Скай уже почти засыпала, в её сладкую дремоту влезло занудное бормотание. «Как же надоело, что меня всё время кто-то будит», – подумала Скай в первую секунду. «Опять Джейн разговаривает во сне», – подумала она во вторую. Да, это был голос Джейн:

– Герой, горой, зарой… порой – так, предположим. Приоткрой .

– Джейн, – позвала её Скай, – проснись! А если уж тебе так приспичило бормотать во сне, бормочи что-нибудь поинтереснее.

– Я не сплю. Извини, я постараюсь потише. – И она продолжила шёпотом: – Сидит, чудит, бандит… Нет, не годится. Эрудит?

Скай села на раскладушке и убедилась, что её сестра прячется под одеялом с фонариком.

– Эй, вылезай оттуда.

Джейн высунула голову.

– Ты не спишь? Может, тогда поможешь мне с рифмой? Я пишу оду.

– Какую ещё оду? Или нет, лучше не говори.

Если Джейн пишет оду этому Доминику, то Скай не желала об этом знать. Хотя ясно, что Доминику, кому же ещё. Из Пери-парка Джейн вернулась поглупевшая до такой степени, что всё её предыдущее поведение казалось теперь просто образцом здравомыслия.

– Он с улыбкою глядит… Что у нас рифмуется с «глядит»?

– «Тошнит». От него меня тошнит.

– Как насчёт «горит»? – послышался сонный голос с другого конца «кочерги».

– Он с улыбкою глядит – сердце пламенем горит! – радостно выпалила Джейн. – Уф-ф! Спасибо, Джеффри.

– Пожалуйста. Больше ничего?

– Ещё «скейтборд». Очень трудное слово, – пожаловалась Джейн. – Никак не подберу рифму.

Скай подскочила к сестре и вырвала у неё фонарик.

– И не подберёшь! Всё. Хватит.

Вздохнув, Джейн обиженно повернулась на бок. Потом на другой. Потом опять на первый. Скай из последних сил пыталась держать себя в руках, но всё равно понимала, что ещё немного – и она взорвётся.

– «Секстаккорд», – произнёс Джеффри за бамбуковой перегородкой.

Джейн приподнялась на локте.

– А?.. Какой секстаккорд?

– Мажорный.

– Джеффри, ты гений! – воскликнула Джейн. – И звучит его скейтборд, как мажорный секстаккорд.

Скай ограничилась тем, что нашарила на полу кеды и швырнула один в сторону раскладушки Джейн, а второй – за бамбуковую перегородку, после чего на веранде наконец стало тихо.

Туррону пора было уезжать, и это никому не нравилось. Даже Хувер и Пёс неотступно вертелись вокруг него, опутывая его ноги своими поводками.

– Останьтесь ещё на пару дней, – уговаривал Джеффри. – Скай, скажи ему!

– Правда, Туррон, почему нет? – откликнулась Скай.

– Да, почему нет? – Тётя Клер на костылях подхромала ближе. – Кто будет со мной складывать пазлы, когда ты уедешь?

– Увы, работа есть работа! – Было видно, что Туррону и самому не хочется уезжать. – Послезавтра у нас студийная запись.

– И если всё получится как надо, – добавил Алек, – то работы будет ещё больше.

– Ради такого я бы тоже уехал, – признался Джеффри.

– И я, – сказала Бетти.

Скай неодобрительно покосилась на младшую сестру.

– Ты хоть знаешь, что такое студийная запись?

– Всё она знает. – Туррон присел на корточки, чтобы попрощаться с Бетти. – Ну, бывай, подруга! Как-нибудь встретимся. Музыку не бросай! И удачи тебе. – Он подмигнул ей. – Ни пуха ни пера.

Бетти, конечно, поняла, почему Туррон сказал ей про удачу и почему он ей подмигнул: они с Джеффри готовятся к концерту, и Туррон об этом знает, но для остальных это ведь будет сюрприз. Только она не очень поняла, при чём тут пух и перья. И хорошо это или плохо. И главное, не опасно ли. Потому что если это вдруг окажется опасно, то Скай может огорчиться. Бетти неуверенно оглянулась на застаршую сестру. Но Скай ничего не слышала. Она сейчас угрюмо наблюдала за Джейн, которая сегодня почему-то опять вела себя совсем по-другому, не так, как вчера. Если накануне вечером Джейн лихорадочно строчила оды, то сейчас она походила на болванчика с качающейся головой, и эта голова поворачивалась туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда, будто кого-то высматривала. Хотя что уж там, ясно, кого она высматривала – Доминика! Больше всего на свете Скай хотелось, чтобы этот Доминик оказался на дне океана.

– Джейн, – позвала она. – Туррон уезжает!

– Ой, простите!.. До свидания, Туррон! – Джейн не задумываясь шагнула к нему и обняла. – Спасибо за то, что спасли меня, когда я расквасила себе нос, и за то, что вы добрый, и смешной, и отличный барабанщик, и я очень надеюсь, что скоро вы найдёте своё счастье, и каждая минута вашей жизни наполнится радостью, и свет любви будет светить на вас, и…

Но на этом месте её перебила тётя Клер.

– В общем, мы желаем тебе всего хорошего, – с улыбкой сказала она Туррону.

– Спасибо, – ответил он ей, тоже с улыбкой. – Я рад знакомству со всеми вами. Джеффри, не забудь, лучшая музыка делается в Нью-Йорке! Мой телефон у тебя есть. Как соберёшься ко мне в гости – звони.

– Вот ещё, – возразил Алек. – Некогда Джеффри разъезжать по вашим нью-йоркам. Мы с ним будем делать музыку в Бостоне – да, Джеффри?

Джеффри, на которого со всех сторон посыпались такие заманчивые предложения, даже не смог ничего ответить, только ошарашенно помотал головой. Но Туррону уже совсем пора было уезжать, поэтому, после того как Бетти сыграла на губной гармошке грустную мелодию, он забрался в машину. Но тут же опять выбрался из машины: он забыл отдать Бетти последнюю порцию мячей для гольфа. Потом Хувер ещё раз попытался сбить его с ног, чтобы он никуда не уезжал, но это не помогло, и Туррон в конце концов сел за руль и уехал – а они остались.

Бетти было жаль, что Туррон уехал, но она всё равно обрадовалась мячам для гольфа – потому что они ей нравились. И ещё потому, что она теперь могла уйти с ними в свою комнату, и это было очень кстати. Дело в том, что концерт-сюрприз был у Бетти не единственным секретом; ещё она теперь знала, из-за чего Джейн ведёт себя так странно. Джейн сама ей всё рассказала: и как она сегодня рано-рано утром бежала в гостиницу с содой для Доминика, и как она сильно-сильно хотела, чтобы ему понравилась сода и он бы пришёл сказать ей об этом, а если он не придёт, тогда, наверно, Джейн умрёт от горя. Бетти спросила у неё, зачем Доминику сода, а Джейн ответила: неважно, главное – никому про это не говорить, особенно Скай. И Бетти не говорила, но всё-таки легче не говорить, когда не видишь, как Скай всё время смотрит на Джейн и беспокоится. Бетти и сама беспокоилась, когда вспоминала, что Джейн может умереть от горя. Это будет очень, очень грустно.

Поэтому Бетти и Пёс, прихватив мячи, удалились в дом, в самую маленькую комнату, где у Бетти под кроватью хранилась её богатая коллекция. За последние дни экспедиций за мячами для гольфа было столько и в них участвовало столько народу, что, по Беттиным подсчётам, под кроватью должен был уже скопиться миллион мячей. Бетти встала на четвереньки и, отодвинув надувную утку, которую Пёс затащил под кровать ещё в день приезда, поползла прямиком к своему кладу. Клад помещался в трёх пластмассовых вёдрах: красном, жёлтом и фиолетовом – Джеффри купил их в «Лосином» специально для Бетти. Все три были доверху наполнены мячами для гольфа. Рядом с кроватью стояли ещё три пустых синих ведра, которые, Бетти надеялась, тоже скоро наполнятся доверху, ведь игроки продолжали разбрасывать свои мячи.