Елена Тудоровская - Приключения Одиссея. Троянская война и ее герои

– Вот мы и пришли, – сказала феакиянка, – здесь я покину тебя. Дальше ты и сам найдешь дорогу.

С смущенным сердцем стоял Одиссей у закрытой двери царского дома. С первых же шагов его встретила небывалая пышность и богатство. На высоком медном пороге дома были утверждены серебряные притолоки, дверь была покрыта золотом. Перед дверью справа и слева стояли две собаки. Сперва они показались Одиссею живыми, но потом он убедился, что собаки искусно сделаны – одна из золота, другая из серебра.

В глубине двора помещались службы; оттуда слышен был непрестанный грохот ручных мельниц и шум ткацких станков. На одних мельницах трудилось не меньше пятидесяти рабынь. Мимо Одиссея то и дело пробегали слуги и рабыни, но, как и прежде, никто не видел чужеземца. По воле Афины темное облако скрывало его.

За внутренней оградой двора Одиссей увидел тщательно возделанный фруктовый сад. Правильными рядами там стояли раскидистые яблони, груши и невысокие гранатовые деревья с багровыми плодами. Рощей цвели смоковницы и маслины. Всегда – в зимний холод, в летнюю жару – там веял теплый Зефир. Чудесный сад приносил плоды в течение круглого года. В конце сада был разбит огород. Не сосчитать, сколько там было рыхлых гряд с овощами и пахучей зеленью!

Долго стоял Одиссей в изумлении, пока в саду совсем не стемнело. Тогда странник вернулся к дому. Он толкнул золотую дверь, вошел в сени. К стене был прикреплен горящий факел; он озарял медную облицовку стен и карниз из темно-голубого сплава. Отсюда был виден весь просторный мегарон царского дома. Там шел веселый пир. На столах сверкала золотая утварь; в руках гостей светились полупрозрачные кубки из мягкого камня в золотой оправе. Среди пирующих на главном месте восседал старец в золотом венце, сам царь Алкиной; его пурпурная мантия была заткана золотыми узорами.

У отдельного стола глашатай разливал по кубкам вино. Он черпал багровое вино из большого серебряного кратера. Снаружи кратера, по его краю лежала драгоценная гирлянда искуснейшей чеканки: широкие серебряные листья перевивались с золотыми гроздьями винограда. Одиссей отвел глаза от кратера и осмотрелся. Вся палата была озарена мягким светом: чудесно изваянные золотые фигуры стройных юношей держали светильники в высоко поднятых руках. Отблески света играли по стенам и по медному фризу [59]наверху. Там виднелись вереницы рыб и морских коньков; в дрожащем свете казалось, что они шевелятся и плещутся, как живые.

В глубине палаты, у самого очага, Одиссей увидел группу женщин. Они не участвовали в пире, а сидели вокруг хозяйки и занимались рукоделием. В пышно вышитой одежде, с величественным видом сидела сама царица Арета и пряла шерсть. Веретено в ее руках кружилось, жужжало и тянуло за собой тончайшую нить: Арета была искусной рукодельницей.

Одиссей прошел через всю палату по пестрому, мозаичному полу, – такого пола он никогда не видел! – и склонился у ног Ареты. В тот же миг исчезло темное облако, скрывавшее его.

Говор и смех в палате утихли. В наступившей тишине явственно прозвучал голос чужеземца:

– О царица Арета, подобная бессмертной богине! Я заброшен к вам свирепой бурей. Умоляю тебя, припав к твоим коленям, молю и царя, и всех его гостей – помогите мне вернуться в землю отцов, к моим близким. Много лет я разлучен с ними!

Скиталец встал и тихими шагами отошел к очагу. В глубокой печали сел он на камень очага и опустил голову на руки.

Первым опомнился от изумления Алкиной. Он поспешно подошел к чужеземцу, взял его за руку и поднял с камня.

– Лаодам, милый сын, – сказал Алкиной самому юному из пирующих, – уступи свое место гостю! Нельзя допустить, чтобы молящий приюта странник остался сидеть на пепле очага. Странников посылает нам Зевс и велит оказывать им почести и гостеприимство.

Тотчас рабыни подали Одиссею воду умыть руки и принесли вдоволь пищи и хлеба, а глашатай наполнил для него кубок вином. Алкиной терпеливо ждал, когда странник насытится. Потом обратился к своим гостям и предложил снарядить для чужеземца корабль.

Феакам нередко приходилось перевозить странников на их родину. Но на этот раз Алкиной подозревал что-то необычное в судьбе чужеземца.

– Пусть под нашей надежной защитой странник вернется на свою желанную родину, – сказал гостям Алкиной. – Если же под видом странника посетил нас кто-нибудь из бессмертных, то мы не можем проникнуть в его замыслы. До сих пор боги являлись феакам открыто и по-дружески садились пировать с нами; боги считают нас своими родичами, как племя циклопов или племя гигантов.

Одиссей ответил гостеприимному хозяину:

– Пусть не тревожат тебя такие мысли, царь Алкиной. Я ничем не похож на бессмертного бога. Я простой смертный, и из всех людей, гонимых судьбой, я самый злополучный. Я попал к вам после того, как претерпел великие напасти на море. Вы приняли и ободрили меня. Молю вас, как только встанет светлая Эос, немедля отправьте меня в желанный путь. О, если бы мне увидеть хоть дым, восходящий от родных берегов!

Феаки совершили последнее возлияние отходящих ко сну – в честь бога Гермеса – и один за другим покинули палату. Рабыни собрали посуду со столов и тоже вышли.

Алкиной дружелюбно подвел Одиссея к своей жене; Арета с удивлением взглянула на гостя: несомненно, хитон и мантию чужеземца соткала она сама, своими собственными искусными руками. Царица строго спросила:

– Отвечай мне, странник: ты сказал, что тебя забросила к нам буря. Но от кого ты получил это платье?

– О многочтимая царица, – отвечал Одиссей, – я ничего не собираюсь скрывать от тебя.

И многострадальный скиталец подробно рассказал, как он достиг берегов Схерии, как, измученный и разбитый, заснул в роще и девичьи голоса разбудили его, а Навзикая пожалела его, накормила, дала ему платье и велела идти в дом ее родителей.

Алкиной удивился, – почему Навзикая прямо не привела с собой странника?

– Не упрекай свою разумную дочь, Алкиной, – возразил Одиссей. – Она не хотела появляться в городе с неизвестным человеком. Да и я опасался рассердить тебя...

Алкиной благосклонно ответил:

– Нет, странник, я не раздражаюсь так легко. Но ты прав: следует всегда быть осмотрительным. О, если бы нашелся подобный тебе рассудительный и благородный супруг для Навзикаи! Пусть он даже будет бездомным пришельцем. Он поселится здесь, у нас, и я подарю ему дом и богатство.

Одиссей промолчал, и царь дружелюбно добавил:

– Но тебя я вовсе не хочу удерживать насильно: это было бы неугодно Зевсу. Я устрою твой отъезд хоть завтра. Как далеко ни окажется твоя желанная земля, ты достигнешь ее в одни сутки. Знай, что кормчий не правит феакийским кораблем; на наших судах вовсе нет руля. Корабли сами понимают мысли своих корабельщиков и сами находят нужную землю.