Иван Манди - Арнольд–китолов

— Она отправилась на вечер в своем длинном вечернем туалете, — сказала Росита.

Йолан Злюка–Пылюка улетела. Куда–то на вечер, в длинном вечернем туалете.

А Крючок остался. Круг сыра, прилипший к стеклу.

— Знать бы, чего он хочет, — размышлял Арнольд. — А может, я знаю? Может, уже догадался?

— Догадались?

— Да, барышня! Как и в прошлый раз, он ищет Чиму. Только непонятно, почему он ищет ее у меня? О чем он думает? Уж не я ли ее спрятал? Сижу я на ней, что ли? Просто смешно! Не говоря о том, что вламываться так поздно… Что это такое? Но–но! Полегче на поворотах!

— На поворотах? На каких поворотах?

— Есть такая поговорка, милая Росита.

Лицо исчезло, неожиданно нырнув вниз.

— Передумал. А я был уверен, что он хочет войти.

— Арнольд! Скажите только одно! Куда отправилась Йолан Злюка–Пылюка? На какой вечер? Где ее ждут? От кого она получила приглашение? Кто хозяин того дома? Вероятно, он сам проводит ее потом домой? Отвезет в экипаже, когда окончится бал? О, Арнольд! Я так давно не получала приглашений!

— Барышня, позвольте вас заверить…

— Оставьте, Арнольд! Не нужно меня утешать! Меня просто тошнит от утешений!

Росита надменно отвернулась. Выглянула в сад.

А вдруг появится экипаж? Экипаж из сверкающих пылинок. А в нем слегка утомленная танцами Йолан Злюка–Пылюка в сияющем вечернем туалете.

Следующая ночь принесла сюрприз — Йонатана, черепаху.

Под ореховым деревом появилось огромное темное пятно. Должно быть, кто–то проходил мимо, ноги у него подкосились от усталости, и он упал. И нет никакой надежды, что когда–нибудь поднимется. Рухнул на землю у дерева. Его било дождем, он весь почернел.

Арнольд смотрел на пятно из комнаты:

— Я знал, что он придет.

Росита испуганно спросила:

— Еще один посетитель?

Спору нет, Росита Омлетас в последнее время не очень–то жаловала ночных визитеров. Правда, как–то давно заглянул к ним один, но ведь это совсем иное дело. Милый жираф с грустным взглядом! Испанская танцовщица никак не могла его забыть. Где–то он теперь? Что с ним? Задержали его и отвели обратно в зоопарк? Или он все еще… Нет, это невероятно! Как может жираф бродить взад и вперед по городу? Его схватили и упрятали за решетку. Его и того мальчика со странным именем Ноябрь. Ноябрь — как его фамилия? Надо же, назвать человека Ноябрем!

И все–таки танцовщица почти уверена, что когда–нибудь снова встретится с ними. С Ноябрем и жирафом. Однажды ночью жираф просунет в окно свою длинную шею, шею–лестницу, такой милый, с такими грустными глазами…

— Йонатан, — сказал Арнольд.

Танцовщица вздрогнула:

— Йонатан? Какой еще Йонатан?

— Черепаха. По скромным подсчетам ему двести двадцать лет. Я знал, что когда–нибудь он навестит меня. Последний раз я встретился с ним на острове Корсика.

— Корсика… Это, наверное, очень далеко.

— После смерти своего друга он вернулся на Корсику. На ту землю, где когда–то начинал его друг. Человек, которого сперва звали просто корсиканцем. Потом он стал консулом. А в один прекрасный день его избрали императором.

— Императором?! Этот ком земли в саду — друг императора?

— Это не ком земли, моя милая, а черепаха. И император не кто иной, как покоритель мира Наполеон. Наполеон Бонапарт.

«Ком земли» едва заметно шевельнулся под деревом. Высунул из панциря тонкую, дрожащую старую голову. Огляделся с любопытством и явным неодобрением.

— Йонатан не любит, когда Наполеона называют Бонапартом. Он считает, что тогда и начались все беды. Йонатан хотел отговорить своего друга от шумихи с коронацией, но тогда с Наполеоном не очень–то можно было разговаривать. Слава ему в голову ударила. Возомнил о себе невесть что. Как говорится, голова закружилась от успехов.

— Значит, они в самом деле знали друг друга? Наполеон и этот?..

— Повторяю: они были добрыми друзьями. При Йонатане нельзя называть Наполеона императором. Он всегда зовет его корсиканцем. Или консулом. Если б Наполеон остался консулом, никаких неприятностей бы не было.

Йонатан вытянул шею. Согласно кивнул.

— Да, вот только Наполеон голову потерял.

Глубоко взволнованная Росита глядела на Йонатана. А сама думала: «Возможно, он и знал Наполеона, но жираф намного обаятельнее. Да, в жирафе определенно было какое–то очарование даже в том плачевном состоянии, в каком он находился. Его легкость, элегантность…»

А вслух она произнесла:

— По одежке протягивай ножки.

— Вы попали в самую точку, милая Росита. Йонатан тоже всегда считал, что надо быть скромнее. Зачем ненужный шик, зачем эта помпа?! Но одно дело Йонатан, другое — Бонапарт.

С этим Росита была совершенно согласна. Никаких сомнений! Одно дело Йонатан, другое — Бонапарт.

Арнольд с досадой продолжал:

— А император между тем отрастил животик. Отрастил живот и сильно полысел. Должно быть, из–за короны. Говорят, корона вредна для волос.

Черепаха втянула голову в свой панцирь — надо полагать, достаточно насмотрелась.

Арнольд продолжал:

— Надо сказать, что Йонатан хотел удержать корсиканца от многих ошибок. Я имею в виду военные походы, милая Росита.

— Военные походы?

— Разве вы не слыхали о военных походах Наполеона? О, вначале это были славные походы, очень славные. А потом сплошной траур, разорение и гибель. И кровь! Сколько крови! Поистине целое море крови!

— Арнольд, нельзя ли поговорить о чем–нибудь другом? Знаете, для меня подобные разговоры…

— Согласен, Росита! В самом деле, это не для нежной женской души. Я только хотел объяснить вам, как мой мудрый Йонатан пытался удержать Наполеона от многих ложных шагов, непоправимых ошибок.

Снаружи в саду мелькнула тень.

Позади Йонатана возникла темная, мрачная тень Наполеона Бонапарта. Будто они ни на миг не разлучались.

— Если б я послушал тебя, Йонатан…

Бонапарт частенько повторял это на острове Эльба, куда был сослан после своего падения и откуда ему удалось вырваться. Эти же слова звучали на острове Святой Елены — месте его последней ссылки. И вот теперь они печально раздаются в ночном саду.

Арнольд, глядя на эту пару:

— Я двужильный, из крепкого материала сделан. А когда смотрю на них, слезы на глаза наворачиваются. Да, признаюсь, это зрелище вызывает слезы на моих глазах. Корсиканец и Йонатан. Вот настоящая дружба!

А Росита размышляла про себя: «Возможно, это и есть настоящая дружба, но, по правде сказать, я никогда в жизни не видела более скучных типов, чем эта старая черепаха и корсиканец в черном плаще. Жираф — совсем иное дело! Но что это я сегодня все время о нем вспоминаю?»